Было время – жил в Юрге поэт Евгений Винокуров (Опарин), наделенный даром, судьбой и своеобразным голосом. Признания при жизни он не получил, и единственная книга вышла через тринадцать лет после его ухода из жизни.
Когда я прохожу мимо дома по улице Машиностроителей, 30, где жил поэт, то вспоминаю юность. Как магнитом тянуло людей в двухкомнатную квартиру на первом этаже. Именно здесь в восьмидесятые годы прошлого теперь века я с замиранием сердца впервые слушала рок-оперы А.Рыбникова «Жизнь и смерть Хоакина Мурьета», «Юнона» и «Авось».
Мы читали свои и слушали стихи друзей, горячо их обсуждали, спорили, смеялись над пародиями, эпиграммами и экспромтами Евгения, и тут же сочиняли их совместно, говорили о музыке, литературе. Игры в рифмы и буриме сменялись чтением стихов Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама, Георгия Иванова – в те годы их творчество еще только начало приходить к читателю.
Друзья понимали, что Женя – поэт. Молодежь его любила, тянулась к нему. Гостей в доме всегда было много, в основном это были друзья Евгения.
Мой дом для всех открыт всегда,
Не гаснут окна в полночь.
Он всем, кому грозит беда,
Готов прийти на помощь.
В те годы кузбасские поэты нередко приезжали в наш город, на их выступления собирались полные залы слушателей. Было оно когда-то, время поэзии, время интереса к литературе.
После выступления юргинцы общались с мэтрами в неформальной обстановке, и кузбасский поэт Сергей Донбай пошутил: « Что вы, юргинцы, прибедняетесь - у вас есть и Евгений Винокуров, и Николай Гладков, даже Шопорев – почти что Зубарев (Валерий Зубарев – известный поэт, автор многих книг; Эдуард Шопорев – прозаик, его рассказы публиковались в книге «Мы – «Притомье», вышедшей в 1989 году).
Детство и юность
Женя Опарин родился в Юрге 26 ноября 1947 года, через два года после Великой Победы. Детство было нелегкое: отца не было, воспитывала одна мама, которая работала бухгалтером, уделяя сыну мало времени. Он был дитя улиц, - много времени занимало общение с друзьями, прогулки по городу.
Уже в школьные годы Евгений был известен всей школе своей страстной любовью к литературе и талантом поэта. После школы он учился на сварщика в училище 59, хотя был склонен к гуманитарным наукам. В школьные годы появились первые публикации стихов Евгения в городской газете.
Служба в армии, события на Даманском
По окончании училища Евгений ушел на военную службу.
Служил на границе с Китаем, рядом с островом Даманский, где все дышало опасностью. Он был лично знаком с Юрием Бабанским и многими из ребят, погибших на этом острове. Сохранилось одно из стихотворений, написанных поэтом в те годы:
За эти сутки пятая тревога
Бросает нас на уссурийский лед.
Перед глазами прыгает дорога,
Машина грудью воздух стылый рвет.
…Из темноты выхватывает лица
Поочередно красный светлячок.
Сто метров влево – линия границы,
А впереди – земли родной клочок.
ЗЕЛЕНАЯ ЛАМПА В ЮРГЕ
В редакции городской газеты с 1971 года собирались юргинцы Наталья и Евгений Винокуровы, Виктор Изотов, Петр Бугаев, Галина Селифанова, Вера и Тамара Старосветовы, Николай Гладков и другие. Собирались в редакции раз в две недели, нещадно критиковали друг друга. Мало было встреч в редакции – стали собираться у Галины Селифановой и Винокуровых. С легкой руки Николая Гладкова и настольной лампы с зеленым абажуром, назвали это нетайное литературное братство «Зеленой лампой». Под звуки органа читали стихи, пели, танцевали. Дружно и весело отмечали дни рождения.
В святки проверяли, можно ли верить гаданиям – ходили со свечой и зеркалом по темному подполью, пугали друг друга, а потом сами над собой смеялись. Были мы юными и жизнерадостными. Верили, что жизнь ждет нас с распростертыми объятиями.....
Наталья Винокурова как-то сказала: «Литературное общество – самое интересное время в нашей жизни. Читаешь старые заметки, как мы выступали на вечерах поэзии в школах, в редакции, в ДК «Победа», понимаешь, как много давала нам жизнь среди увлеченных творчеством людей... Воспоминания об этом дают силы жить»…
В 80-е годы Женя много выступал на вечерах юмора, стихи его публиковались в городской газете, реже – в областных изданиях. Он стал участником областной литературной студии «Притомье».
Выступления Евгения Винокурова всегда были яркими, запоминающимися, юмор – всегдашним спутником.
Любовь в жизни поэта
Невозможно говорить о Евгении, не упомянув имени Натальи Винокуровой.
Они учились в одной школе № 10, но в разных классах. Наташа была яркая, неординарная личность, поэтесса, художница... В 70-е годы юргинцы зачитывались ее стихами, не сходившими со страниц городской газеты. Когда Евгений отслужил в армии, а Наталья окончила школу, они поженились.
Наталье Винокуровой было восемнадцать, Евгению Опарину – двадцать два. Она настояла, чтобы Евгений взял ее фамилию...
Учились оба на историко-филологическом факультете в Томском Государственном Университете, да так его и не закончили...
Женя работал сварщиком на абразивном заводе, Наталья – художником в одном из цехов этого завода.
«В 1972 году в Навои уехал друг Евгения, Саша Боровиков, которого заинтересовал этот город в Бухарской области, где строился химкомбинат. Вслед за другом уехали в Среднюю Азию и Винокуровы... В 1973 году в Навои родился сын, Саша. На новом месте Евгений с Натальей не прижились, - в 1976 году вернулись в Юргу из-за сильной ностальгии», - вспоминает Е. Манохина (Айзенберг).
После отъезда Евгения в Навои Николай Гладков ушел в армию, Петр Бугаев стал работать в областном центре в редакции газеты «Кузбасс», позже стал редактором кемеровской газеты «Земляки»…. Следы Виктора Изотова и Галины Селифановой затерялись...
Вернувшись из Навои, Винокуровы стали жить в доме по улице Машиностроителей 30.
Евгений и Наталья неплохо играли на гитаре, исполняли песни на слова Бернса, Мандельштама, Цветаевой и других авторов.
«Я увидел их вместе на проводах в армию моего одноклассника. Женя и Наташа пели вдвоем, аккомпанируя на гитарах, причем Наташа держала ритм, а Женя успевал еще изобразить соло. Даже в музыке они жили дуэтом. И в стихах взаимно дополняли друг друга», - вспоминает Георгий Большанин.
Меня не били кулаками
Большинство из стихов, вошедших в книгу Евгения Винокурова «Не остановятся часы» написано поэтом в период с 1989 по 1994 годы, когда страна переживала тяжелейший политический и экономический кризис: безработица, невыплата зарплат, повсеместные забастовки, сидящие на рельсах шахтеры, в отчаянии стучащие по ним своими касками, рост смертности и числа самоубийств... В начале 1994 года падение производства по сравнению с 1990 годом превысило все показатели его снижения за период Великой Отечественной войны. Число безработных достигло тринадцати миллионов человек.
Все эти и многие другие проблемы нашли свое отражение в судьбе и стихах Евгения, которые один из юргинских поэтов назвал «трагической лирикой».
Иногда кажется, что Евгений просто не смог бы жить в этом новом мире. Притворяться и приспосабливаться он не хотел, не мог и не умел.
В стихах появлялось роковое, неотвратимое:
Меня не били кулаками,
А так, все больше на словах.
Но то, что было за словами,
Мне до сих пор внушает страх.
Меня убили, но без крови,
И походя втоптали в грязь,
Но все ж от боли до Любови
Лежит таинственная связь.
В семье были большие материальные проблемы и трудности. Евгения уволили с абразивного завода, и он долгое время не мог никуда устроиться. В семье начались взаимные упреки и ссоры. Поэт стал выпивать. Несмотря на все это, он по-прежнему шутил, улыбался, писал веселые пародии, эпиграммы.
При всех своих жизненных передрягах Евгений оставался Евгением – искренним, насмешливым, чутким.… Помню, однажды зашла к ним в грустном настроении. И Женя, заметив это, взял гитару и запел песню на стихи, написанные мной в семнадцать лет, - «На верфи корабельной».
На душе стало легче, словно вернулась наша юность...
В архиве Николая Гладкова хранится записка:
«Пан Николай, если сможешь, выдели Сашке курева и копеек полста на развод. Сам прийти не могу, болей. Температура и пр.:
«Постарел, курить охота,
Лезет шерсть, в костях ломота.»
Если есть время забегай сам, попьём чаю с малиной. Всего хорошего!
Я.»
Даже в самые трудные минуты Женя шутил, смеялся над своими проблемами, стараясь не огорчать людей.
Пародии, эпиграммы, шутки
«Был у меня друг Евгений Винокуров. В жизни он был великий пересмешник и создал немало пародий на стихи кузбасских поэтов», - вспоминает Николай Гладков.
Подшучивая над собственным бытом в 90-е годы, он написал пародию на стихи Григория Поженяна «Ода пустому холодильнику»:
Мои друзья у бочки за углом,
А мне до слез обидно и тоскливо.
Мой холодильник опустел, как дом,
И нет рубля, как водится, на пиво.
Пародия на стихи Николая Доризо, «Мания преследования» вошла в сборник стихов Евгения Винокурова «Не остановятся часы»:
Не черт ли дернул стать поэтом?
Теперь ношу с собой обрез,
По вечерам сижу без света,
Поскольку знаю – жив Дантес.
В моей записной книжке сохранился автограф эпиграммы, написанной Евгением на одном из областных семинаров литературной студии «Притомье»:
Поэт не то чтобы повеса,
Но если выпьет – он таков:
Подайте на ночь поэтессу,
И, если можно, без стихов!
Стихи Евгения Винокурова были опубликованы в газетах «Кузбасс» и «Кузнецкий край», вошли в сборники «Собор стихов» (Кемерово, 2003, 2005), «Пожалей всех птиц влюбленных» (Кемерово, 2000), «Семиветрие», (Юрга, 2005)... В 2006 году в Юрге вышла книга его стихов «Не остановятся часы».
УХОДЯТ СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ...
Семья распалась в 1993 году. Наташа с сыном ушли. Евгений запил.
«Мне кажется, что отец с матерью любили друг друга. Когда они разошлись, думал, что они сойдутся», - вспоминает сын, Александр Винокуров.
Потом еще одно несчастье: Женя обморозил четыре пальца на руке. Наталья очень переживала, ездила к нему в больницу, но примирения не произошло.
Кто-то сказал, что стихи – купол, венчающий храм судьбы. Если так, то этим куполом до последних дней Евгения оставалась любовь. Любовь к той, Единственной, без которой он не мыслил жизни – жене, Наталье. Драматична любовная лирика поэта:
Я твой дом за углом
Обхожу стороной,
Потому, что ты в нем,
Но уже не со мной.
Любовь Клестер вспоминает о своей последней встрече с поэтом в автобусе, когда он сказал: «Я знаю, что скоро умру...»
«Одно прибежище – Господь...»
Измученный безработицей, безденежьем и личной драмой, поэт обращается за помощью к Богу. В 1989 году семья Винокуровых приняла крещение. Сын, Александр, помнит, что крестил их протоиерей Владимир Почаев. И это не дань моде: Евгений был цельной личностью и приход к Богу был событием, многое изменившим в жизни поэта.
И нет, не маленькую веру
Другое сердце вдруг услышит.
И образ Твой в хитоне сером
Крестом по сердцу будет вышит.
Среди черновиков мы нашли листок, на одной стороне которого – глубина страдания и мрака:
У жизни шаг железный
Ничем не удержать,
И вовсе бесполезно
За нею вслед бежать.
А на другой стороне листа – словно ответ на мучивший вопрос:
Одно прибежище – Господь!
Вот я к нему и припадаю
Когда страдает дух и плоть
Когда и друг не понимает
Одно прибежище – Господь!
И это все Россия!
Стоя на рубеже двух эпох, видя, как рушатся привычные устои, поэт пытается понять происходящее, несмотря ни на что сберегая любовь к родной стране:
И это все Россия!
Горька моя любовь
И как, скажи, осилить
Душе такую боль?
Любовь как главная ценность осмысливается Евгением и во многих неоконченных стихах.
Здесь ничему уж было не родиться,
Здесь ничему уж было не гореть.
Тогда Господь послал любовь, как птицу....
Он пишет о городском кладбище, где «поразбросаны» могилы родных в разных концах его, и противопоставляет ему «деревенские погосты»:
…Деревенские погосты.
На минутку задержись.
Здесь и смерть приходит просто
И естественно, как жизнь.
Последние стихи Евгения стоят уже на той ступени просветления и простоты, когда становятся доступными каждому сердцу.
Отдаленные звуки
В глубине поднебесья дремлют.
Осторожно возьму их в руки
И стихом опущу на землю.
НЕ ОСТАНОВЯТСЯ ЧАСЫ
В стихах поэт словно чувствует приближение ухода: голос его прорывается до прозрения:
С каждым днем все отчетливей голос:
«Приготовься в дорогу. Пора».
Что там плоть – обмолоченный колос
Ради зерен любви и добра.
В каждом путнике - образ нетленный
И подобие Бога Отца.
Раствори же себя во вселенной,
И не бойся – не будет конца.
В свой последний вечер, Евгений, словно предчувствуя что-то, обошел всех своих друзей, - зашел к Гладковым, Игоренко, Рубцовым и другим.
Если бы знать – жена, Наталья оставила бы Евгения дома в тот, последний вечер.
Если бы знать – я поговорила бы с ним в его последнее Прощеное воскресенье, когда он зашел ко мне домой. По древнему обычаю, мы просили друг у друга прощения.
Был Женя трезвым, спокойным и каким-то просветленным. Сказал, что хочет со мной поговорить. Дом был полон гостей, и мы договорились встретиться во вторник.
А во вторник, в ночь на 14 марта 1994 года мы сидели у гроба.
Запомнилось громкое тиканье будильника. Сын, Александр, не захотел, согласно поверью, останавливать часы: «Папкина память. Остановишь – сломаются. Пусть тикают». Позже, в рукописях Евгения, нашли карандашом написанное на обрывке бумажного листа стихотворение со строками
Предвиденье тревожит душу,
Проходит вечное сквозь сны.
Я перед вечностью не струшу,
Не остановятся часы.
Перед этим была последняя чаша, о которой пророчески – через стихи – знал сам Евгений.
Я пойло пью из желтой склянки –
Вином такое не назвать.
И, может быть, в последней пьянке,
Господь решит меня призвать…
16 марта, мы провожали Евгения Винокурова в последний путь. Было тепло. Падали крупные хлопья снега, и никак не хотелось верить в реальность происходящего.
Людей было много, но перед выносом тела, в квартире, вместе с женой Натальей и сыном Александром остались несколько человек: те, кто знал его с юности: Николай Гладков, Вера Титова и автор этих строк.
В последний раз в его присутствии побыли мы в воспоминаниях тех лет. Все понимали, что вместе с Евгением уходит много хорошего, светлого, доброго, чем мы не умели дорожить, пока он был рядом с нами.