В российской истории есть страницы поистине уникальные. Одна из них – о короткой, но яркой жизни Автономной индустриальной колонии «Кузбасс», созданной в Кемерове в 1921 году.
То был непростой период для страны, только что пережившей Гражданскую войну. Промышленность в упадке, разруха, нужда, голод... Именно тогда среди рабочих и интеллигенции Западной Европы и США формируется движение по оказанию помощи Советской России. В нашей молодой республике видели прообраз нового, зарождающегося мира социальной справедливости.
Летом 1921 года в Москве на 3-м Конгрессе Коминтерна встретились будущие основатели Автономной индустриальной колонии «Кузбасс»: голландский инженер Себальд Рутгерс и американские профсоюзные деятели Герберт Кальверт и Уильям Хейвуд.
Себальд Юстинус Рутгерс родился в 1879 году в городе Лейдене, в семье врача. По окончании университета, получив диплом инженера, работал на строительстве порта Роттердам. В 1911-м уехал в Индонезию, а оттуда – в Америку. Проникся идеями марксизма. В 1918 году с женой Бертой проехал поездом от Владивостока до Москвы, увидел разрушенную Гражданской войной страну и понял, что Россия нуждается в помощи.
Рутгерс связался с Хейвудом и Кальвертом. Вместе они подготовили проект создания автономной промышленной колонии, чтобы своим трудом и средствами помочь молодой Стране советов. Для реализации смелого плана больше всего подходил Кузнецкий бассейн. С этой идеей они пришли к Ленину. Председатель Совнаркома одобрил проект и разрешил инициативной группе посетить Кузбасс, чтобы на месте изучить экономические возможности развития будущей колонии и определить предстоящие расходы. Группой Рутгерса были обследованы Щегловск (Кемерово), Кузнецк, Бачаты, Гурьевск, Киселевск, Кольчугино. Выбор был остановлен на Кемеровском руднике, прежде всего из-за наличия инфраструктуры (дороги, людские ресурсы).
Рутгерс писал: «Кемерово! Вот где наиболее эффективна будет помощь! Обжитый рудник. Завод. Прямой железнодорожный путь на Урал. И место для колонии – лучше не надо. Красивая река. Сосновый бор, березовые займища и вокруг плодородные земли. Да, да, штаб-квартира будет в Кемерове! Чего тут не хватает? Прежде всего, жилья. На первый случай построим деревянные бараки. Пригласим квалифицированных горняков и коксохимиков из Америки и Германии. Желающих поехать в Россию много. Привезем машины и оборудование, механизируем шахты, достроим завод и создадим образцовое предприятие...»
В Совет труда и обороны (СТО) поступил меморандум, в котором Рутгерс подчеркивал, что «Сибирь, особенно Кузбасс, представляет огромное преимущество, и именно здесь имеются наилучшие перспективы для развития промышленных предприятий».
В сентябре 1921 года СТО принял постановление о заключении соглашения с группой Себальда Рутгерса о создании Автономной индустриальной колонии «Кузбас» (в то время название нашего угольного бассейна писали с одной буквой «с»). Процесс переговоров между представителями советских властей и американской инициативной группы продолжался до конца 1921 года. 25 декабря в Москве был подписан договор о создании Автономной индустриальной колонии «Кузбас» между Советом труда и обороны и правлением колонистов в составе Билла Хейвуда, Джека Байера, Себальда Рутгерса и других представителей. Официальная же регистрация АИК состоялась через год – 22 декабря 1922 года.
По данному договору колонисты получили в распоряжение Кемеровский рудник, строящийся завод для выработки кокса и 10 тысяч гектаров земли для сельскохозяйственных нужд. Иностранцы в свою очередь обязались проработать в России не менее двух лет, жить по законам РСФСР и подчиняться всем постановлениям СТО. Колонисты должны были восстановить все переданные им предприятия и закупить за границей передовое оборудование, необходимое для шахт и производства. По инициативе Ленина руководители и члены колонии подписали еще один необычный документ: они согласились коллективно отвечать за то, чтобы в Россию ехали «только люди, способные и готовые сознательно вынести ряд тяжелых лишений, неизбежно связанных с восстановлением разоренной промышленности в стране».
Но самое главное – АИК «Кузбас» получала статус автономии, то есть не подчинялась местным властям, а только напрямую правительству РСФСР.
Началась реализация проекта. В Нью-Йорке было создано организационное бюро «Кузбас» с
30 филиалами в Америке, Канаде, Берлине и Москве. Там же выпускаются почтовые открытки, издается официальное печатное издание АИК – «Кузбасский бюллетень». В его первом номере – большая статья Рутгерса о перспективах развития автономной индустриальной колонии. Также распространяется рекламная брошюра «Кузбас. Возможности для инженеров и рабочих». В ней было написано: «Кемерово – это маленький индустриальный городок, который находится в Кузнецком бассейне, в сердце Сибири. Американские рабочие возьмут в свои руки управление этим городом с населением в 11000 человек вместе со всем дополнительным городским хозяйством. Угледобывающая часть города расположена на восточном берегу реки Томи, а индустриальная часть, связанная с химическим заводом, – на западном. Город хорошо спланирован: широкие улицы, привлекательные бревенчатые бунгало с тремя или четырьмя комнатами, дворы огорожены заборами. В домах есть электричество, во многих – водопровод».
Предложение выглядело весьма перспективным. В Америке и Европе начался массовый набор добровольцев, желающих поехать в Россию.
Летом 1922 года в Кемерово прибыли первые группы колонистов: голландские инженеры, немецкие химики, лесорубы с Аляски, финские плотники, священники из Новой Англии, учителя из Калифорнии, литовские и югославские рабочие и многие другие. В общей сложности из США приехало более 700 человек, в Европе Рутгерс завербовал около 50 специалистов. Кроме того, в АИК работало более пяти тысяч местных жителей – с территории Кемеровского рудника и села Щеглово.
Для непосредственного руководства колонией поначалу в Кемерово прибыл Билл Хейвуд. Но ни он, ни другие колонисты даже не предполагали тех трудностей, с которыми им пришлось столкнуться здесь, «в сердце Сибири». Виды из рекламного проспекта не совпадали с реальностью... Главное, что негде было жить. Приехавших размещали в бараках, вагонах, палатках. Некоторые вынуждены были снимать углы у местного населения. Кроме того, одежда иностранцев оказалась непригодной для нашего сурового климата. Не хватало теплых вещей.
Неудивительно, что первое время все силы колонистов были брошены на строительство жилья. Управляющего АИК и руководящий состав разместили в отдельном доме, получившем впоследствии название «Дом Рутгерса». В нем располагались не только жилые комнаты, но и кабинеты. А для колонистов возвели большой коммунальный дом на 200 человек. Его называли «Красный дом», «Дом-коммуна», отель «Кузбас». Финские плотники из сосны изготовили мебель. Вместо пружинных сеток на кровати стелили доски. Из-за отсутствия постельных принадлежностей спали на тюфяках, набитых соломой.
Остро встал вопрос и с питанием. По договору колонисты обязаны были привезти с собой запас провизии на два года. Но скоропортящиеся продукты – овощи, молоко, мясо – привезти было невозможно. Возникла проблема: где их взять? Поэтому в первую же весну на землях, выделенных колонии, начали высаживать овощи и зерновые культуры. А для будущей фермы закупали лошадей, коров, кур и другую живность.
Непростые отношения складывались с местным руководством. Многие представители власти, инженерно-технический персонал шахт не скрывали своего недоверия к приезжим иностранцам. И на все предложения о передаче предприятий колонии (что изначально предполагал договор с правительством) местные власти отвечали отказом, а в Москву летели жалобы на действия руководителей АИК.
Не все гладко было и в самой колонии. Возникали разногласия по вопросу управления. Анархисты, члены организации «Индустриальные рабочие мира», не признавали методов централизованного руководства, требовали введения прямой демократии. «Боссов нам хватает и в Америке», – заявляли они.
Был и еще один дестабилизирующий момент. Тогда в нашей стране в связи с введением новой экономической политики внедряли новую систему оплаты труда. Тарифная классификация включала 17 категорий: чем выше категория (должность), тем больше зарплата. Многие колонисты протестовали против этой системы, считая, что она нарушает идею всеобщего рабочего управления промышленностью. Свое недовольство аиковцы выплескивали на митингах, которые устраивались каждый день.
Начались и межнациональные трения... Все это привело к тому, что часть разочарованных колонистов вернулась на родину. В прессе стали появляться статьи, в которых эти люди рассказывали неприглядные истории о своем житье в Сибири и называли руководство колонии мошенниками. Против АИК в Америке начался суд. Колонистам, оставшимся в Кемерове, пришлось опровергать обвинения. Суду были представлены расписки добровольцев, свидетельствующие о том, что они осознанно готовы были нести тяготы и лишения. Благодаря этим распискам, придуманным Лениным, американский суд снял с АИК все обвинения.
Те же, кто продолжал жить и работать в колонии, по-прежнему верили в «светлое завтра». Вот что написал в своем письме один из колонистов Уильям Бендер: «Несмотря на все плохие стороны, дело наше продвигается вперед; будущее обещает быть прекрасным; все препятствия, стоящие на пути, будут постепенно преодолены...»
Существенные изменения в колонии начались с приездом в Кемерово в августе 1922 года Себальда Рутгерса, который после отбытия Хейвуда в Москву стал директором колонии. У них с Хейвудом были разные взгляды на методы управления. Рутгерс был сторонником жесткой дисциплины; не нравилось ему и то, что колонисты слишком много митингуют, вместо того чтобы работать. Под его нажимом правительство РСФСР приняло наконец решение о передаче АИК шахт Кемеровского рудника, Коксохимзавода, лесопилок, кирпичного завода и мастерских. В короткие сроки Рутгерс реорганизовал производство, сократил штаты, поменял правила делопроизводства. Постепенно все митинги прекратились, и автономная индустриальная колония приступила к полноценной деятельности.
Правление и зарубежные представительства АИК установили экономические связи с известными зарубежными фирмами, производящими оборудование. Вместо уехавших, в Кемерово прибыли новые крупные специалисты. На шахтах появились современные врубовые машины, отбойные молотки, электрическое освещение и вентиляция. Выросла производительность труда. 2 марта 1924 года Коксохимический завод, строительство которого было возобновлено именно колонистами, выдал первый кокс.
Создается сельскохозяйственное предприятие, на полях его работали трактора. Ферма обеспечивала аиковцев необходимыми продуктами питания. Из Америки доставляли только кофе и табак. Если чего-то не хватало, покупали продукты на местном базаре или в магазине.
Колонисты привезли из Америки несколько автомобилей, но имевшиеся в Кемерове дороги были в плачевном состоянии, а во время распутицы они и вовсе становились непроезжими. Кроме того, все улицы рудника были завалены мусором и навозом. Рутгерсу пришлось издать особый приказ, требующий соблюдать чистоту около домов; тем, кто выбрасывал навоз и мусор на улицу, грозило увольнение с работы. Колонисты заасфальтировали двухкилометровую дорогу, поднимающуюся вдоль берега реки, сделали сходни к парому и занялись реконструкцией железнодорожного дебаркадера. В планах АИК было к 1930 году благоустроить все улицы на руднике и начать строительство моста через Томь, поскольку курсирующий между рудником и Химзаводом паром не справлялся с объемом перевозок.
Постепенно налаживался быт. Построенный «Дом-коммуна» стал своеобразным социальным центром колонии. В самом здании и вокруг него размещались: школа, столовые, прачечная, пекарня, швейная и обувная мастерские, продовольственный склад, магазин, бани, больница и поликлиники, которыми пользовались не только колонисты, но и местные жители.
«Это была настоящая коммуна, – писала Рут Кеннелл, библиотекарь колонии. – Рабочим не надо было беспокоиться об оплате яслей, детского сада, обучения детей в школе, а в советских школах, между прочим, в те годы брали деньги за учебу...»
Отправляясь в Сибирь, иностранцы рассчитывали вести там разнообразную насыщенную жизнь. У себя на родине они привыкли к кино, граммофонам, радио, бейсболу, газетам. Но ничего подобного в Кемерове не было, и колонисты вынуждены были сами себя развлекать. Например, походами на базар. Отправлялись туда не за покупками, а словно в театр. С интересом наблюдали за кричащими торговками, расхваливающими свой товар, за торгующимися покупателями, слушали песни местных гармонистов. А когда появился коммунальный дом, в нем стали проводить семейные вечера с танцами. На них приглашались и местные жители. По воскресеньям устраивались пикники на природе. Рут Кеннелл организовала театральный кружок, который также посещали горожане. В рабочем клубе два раза в месяц бесплатно показывали зарубежные и отечественные фильмы. Их с удовольствием смотрели вместе и русские и иностранцы, ведь тогда кино было немым и для того, чтобы понять содержание картины, знания языка не требовалось.
Для обучения детей колонистов приехали учителя из Калифорнии. В школе, которую посещало и несколько детей кемеровчан, работающих в АИК, обучалось 50 человек. Американцы охотно играли с нашими ребятишками. Они быстрее взрослых осваивали русский язык и становились переводчиками для местных жителей и иностранцев. О дружбе американского мальчика Дэвида и русского беспризорника Володи рассказывает книга Рут Кеннелл «Товарищ Костыль». Многие дети в Америке были бойскаутами, поэтому и здесь охотно вступали в пионеры. Пионерская организация АИК состояла из двух отрядов (в общей сложности 75 человек), один из них шефствовал над неграмотными людьми, помогая им осваивать чтение и письмо. Летом колонисты открыли пионерский лагерь в деревне Мазурово, где отдыхали не только их дети, но и местные. Ничего подобного прежде в Кемерове не было.
Заметный след в жизни АИК и города Кемерово оставил голландский архитектор Иоханнес Ван Лохем. Приехав в Сибирь и увидев, в каких ужасных условиях живут люди, он решил, что сделает все, чтобы через год в городе не осталось ни одной землянки. Для постройки домов нужен был кирпич, и вскоре в Кемерове уже работало четыре кирпичных завода. А вот архитектурного отдела в городе по-прежнему не было. Здания строились, но по проектам людей далеких от архитектуры. О планировке города никто не думал, жилые дома располагались просто рядом с Химзаводом.
Ван Лохем сделал эскизы планировки улиц, определил место для центральной площади, где решил построить школу, клуб и рабочий кооперативный магазин. А чтобы площадь выделялась особенно, над зданием школы спроектировал высокую водонапорную башню.
Он предложил разделить город на две части: заводскую и жилую. В заводской зоне на левом берегу Томи Ван Лохем собирался разбить большой сад, чтобы город не примыкал к Химзаводу. Жилая часть должна была располагаться на правом берегу, на склонах, обращенных к югу. Здесь же архитектор предлагал построить театры, клубы, рестораны, гостиницы, школы, бани и магазины.
В Кемерове Ван Лохем использовал те же архитектурные приемы, что и на родине, в голландском городе Харлеме. Например, строил длинные одноэтажные дома, которые русские прозвали «колбасой». Ему также пришлось учитывать особенности сурового климата. Если в Голландии подвал должен был быть прохладным для хранения продуктов, то в Сибири, наоборот, теплым, чтобы их не заморозить.
Однако даже самые передовые идеи архитектора встречали понимание отнюдь не сразу. Ему говорили, что кирпичные дома – это слишком дорого, что туалет в доме – это антисанитария, что рядом с домом должен располагаться огород и стайка для скота. Несмотря на сопротивление, Ван Лохему все-таки удалось использовать те технологии строительства, которые могли максимально улучшить жилищные условия аиковцев. Так, для сохранения тепла в домах стены обогревались трубами печного отопления. Кухня, спальня, детская были отдельными комнатами. Все дома были подключены к водопроводу и канализации (в каждом был туалет), все имели по два выхода.
К сожалению, не все из задуманного Ван Лохемом было реализовано. Наступившие перемены в АИК «Кузбасс» вынудили архитектора покинуть город Кемерово.
К тому времени у Рутгерса обострилась болезнь – диабет, ему срочно требовалось лечение, которое можно было получить только в Голландии. Он просит прислать ему замену. Для руководства колонией из Москвы прислали нового заместителя. Это был крупный административный работник Донбасса, бывший партизан, коммунист К. Н. Коробкин. С собой он привез донбасских специалистов. Перед отъездом Рутгерс ввел Коробкина в курс дела. Тот обещал сохранить всю организационную структуру АИК, ее систему статистики и учета.
Однако с отъездом Рутгерса жизнь в колонии резко изменилась. И хотя Рутгерс все еще формально оставался председателем правления АИК, руководить колонией Коробкин стал по-своему. Прежде всего, раздал все руководящие должности и кабинеты своим друзьям, установив себе и им высокие оклады. В результате административный аппарат увеличился с 80 до 148 человек. Для себя и своих товарищей Коробкин купил дорогую мебель из красного дерева, орловских рысаков. С друзьями ездил в Америку за новым оборудованием. Накладные расходы в период его правления увеличились в десять раз!
Коробкин делал все, чтобы выжить иностранцев из Кемерова. Он не платил им зарплату, увольнял с формулировкой «за некомпетентность», отбирал служебные квартиры. В результате многие специалисты вынуждены были уехать, и в АИК осталось всего около 50 иностранцев.
Колонисты обратились к Рутгерсу с просьбой спасти колонию. Но тот приехать не смог и отправил в Кемерово своего друга, одного из основателей компартии США – Якова Голоса. Тот умел гасить любые конфликты. Но здесь не смог исправить ситуацию. Голоса самого уволили из колонии, как только он выступил против Коробкина на партсобрании.
Коробкин перевел колонию на новую систему учета и отчетности. Вместо реальной работы стало больше бумажной. Тем временем добыча угля резко снизилась, заработок стал падать, а сама заработная плата задерживаться. Вскоре было ликвидировано и подсобное хозяйство.
После отъезда из колонии Якова Голоса Рутгерс попросил кемеровскую партийную организацию вмешаться в дела АИК. Началось расследование деятельности Коробкина. В итоге его исключили из партии, сняли с работы и вместе с еще несколькими руководителями отдали под суд. Отягчающими обстоятельствами были признаны изгнание из колонии специалистов-иностранцев, приглашение на работу негодных, не бывших специалистами работников и трата значительных сумм на предметы роскоши (убытки колонии составили 4 917 550 рублей 92 копейки). Коробкин был осужден на 8 лет тюремного заключения, по 6–8 лет получили его приближенные.
Несмотря на успешную деятельность, просуществовала АИК «Кузбасс» недолго. Особый статус колонии, внедряемые американские технологии и принципы управления оказались несовместимы с советской бюрократической системой... 28 декабря 1926 года договор с АИК был расторгнут. А 20 июня 1927-го было принято постановление о полной ликвидации АИК «Кузбасс». В нем говорилось, что данная форма организации экономики изжила себя.
Подведомственные предприятия АИК «Кузбасс» вошли в государственный трест «Кузбассуголь». Большинство колонистов разъехалось, но некоторые рабочие остались в СССР, вступили в профсоюзы и продолжили трудиться на благо советского государства.
После ликвидации колонии Себальд Рутгерс жил в Москве, работал в Аграрном институте, был консультантом комиссии по экспертизе крупнейших строительных проектов, членом редколлегии газеты «Москоу дейли ньюс». В 1938 году он вернулся в Голландию, занимался научной деятельностью. В годы Второй мировой войны принимал участие в движении Сопротивления. Умер в 1961 году. Его дочь и один из сыновей приняли советское гражданство и остались в СССР. Впоследствии дочь Рутгерса Гертруда Тринчер на основе переданных ей отцом архивов и воспоминаний написала книгу «Рутгерс», посвященную в том числе и его жизни в Сибири.
Создатель Автономной индустриальной колонии «Кузбасс» навсегда вошел в историю Кемерова. Одна из улиц города названа именем Себальда Рутгерса.
АИК «Кузбасс» должна была сыграть роль пилотного проекта, на базе которого предполагалось создать целую сеть подобных организаций в промышленных районах России. Но в силу политических причин проект этот не был продолжен, и колония в Кемерове осталась единственным в мире образцом подобного эксперимента с рабочей концессией. Первой и единственной в мире международной индустриальной организацией столь большого масштаба.
«И все-таки наш эксперимент удался, – утверждал Себальд Рутгерс. – Недешево нам это стоило. Наш маленький Интернационал в Сибири создал большое индустриальное предприятие. И все это остается и будет расти. Мы показали, что может сделать международная солидарность рабочих».
И действительно, действовавшей всего пять лет (1921–1926) колонией было сделано очень многое. Переоборудованы все шахты Кемеровского рудника и построен Коксохимический завод, ставший первым крупным химическим предприятием города, а также школой обучения будущих инженеров, техников и рабочих. Уголь и химпроизводство обеспечили стремительный рост городу Кемерово.
Впрочем, АИК внесла существенный вклад в формирование производственной, социальной инфраструктуры всего Кузбасса. Под управлением колонии работали Кольчугинский, Прокопьевский, Киселевский рудники и Гурьевский завод. До сих пор в этих городах сохранились объекты, построенные колонистами.
А в Кемерове остался целый комплекс сооружений, связанных с деятельностью АИК «Кузбасс», и интерес к ним не угасает. В доме, где жил и работал Себальд Рутгерс, сейчас музей-заповедник «Красная Горка». Его сотрудники проводят большую исследовательскую работу по выявлению неизвестных фактов, связанных с историей Автономной индустриальной колонии «Кузбасс» и голландского наследия в Кемерове.
С целью сохранения исторических объектов и развития промышленного туризма в Кемерове реализуется проект создания исторического парка «300 лет Кузбассу» площадью более 700 гектаров с канатной дорогой через Томь. Он будет располагаться в Рудничном районе на правом берегу реки и охватит часть территории промзоны в левобережной части города. Парк объединит объекты культурного наследия федерального и регионального значения, в том числе и постройки Автономной индустриальной колонии «Кузбасс». Среди достопримечательностей исторического парка – монумент «Память шахтерам Кузбасса» (скульптор Эрнст Неизвестный), музей-заповедник «Красная Горка», дома-«колбасы» и школа, построенные в 1920-х годах по проектам Йоханнеса ван Лохема, скульптура Святой Варвары, реликтовый Рудничный бор. В здании главной конторы Копикуза, возведенном в 1918 году, должен быть создан Музей угля (или «Карбонариум»). Также на правом берегу планируется оборудовать пешеходные зоны с беседками и площадки для размещения летних кафе, обустроить места отдыха у воды.
Объединив в себе уникальные объекты культурно-исторического наследия, парк-музей «300 лет Кузбассу» может стать не только одной из главных туристических достопримечательностей Сибири, но и новым общественным пространством для отдыха туристов, а также жителей и гостей города Кемерово.
То был непростой период для страны, только что пережившей Гражданскую войну. Промышленность в упадке, разруха, нужда, голод... Именно тогда среди рабочих и интеллигенции Западной Европы и США формируется движение по оказанию помощи Советской России. В нашей молодой республике видели прообраз нового, зарождающегося мира социальной справедливости.
Летом 1921 года в Москве на 3-м Конгрессе Коминтерна встретились будущие основатели Автономной индустриальной колонии «Кузбасс»: голландский инженер Себальд Рутгерс и американские профсоюзные деятели Герберт Кальверт и Уильям Хейвуд.
Себальд Юстинус Рутгерс родился в 1879 году в городе Лейдене, в семье врача. По окончании университета, получив диплом инженера, работал на строительстве порта Роттердам. В 1911-м уехал в Индонезию, а оттуда – в Америку. Проникся идеями марксизма. В 1918 году с женой Бертой проехал поездом от Владивостока до Москвы, увидел разрушенную Гражданской войной страну и понял, что Россия нуждается в помощи.
Рутгерс связался с Хейвудом и Кальвертом. Вместе они подготовили проект создания автономной промышленной колонии, чтобы своим трудом и средствами помочь молодой Стране советов. Для реализации смелого плана больше всего подходил Кузнецкий бассейн. С этой идеей они пришли к Ленину. Председатель Совнаркома одобрил проект и разрешил инициативной группе посетить Кузбасс, чтобы на месте изучить экономические возможности развития будущей колонии и определить предстоящие расходы. Группой Рутгерса были обследованы Щегловск (Кемерово), Кузнецк, Бачаты, Гурьевск, Киселевск, Кольчугино. Выбор был остановлен на Кемеровском руднике, прежде всего из-за наличия инфраструктуры (дороги, людские ресурсы).
Рутгерс писал: «Кемерово! Вот где наиболее эффективна будет помощь! Обжитый рудник. Завод. Прямой железнодорожный путь на Урал. И место для колонии – лучше не надо. Красивая река. Сосновый бор, березовые займища и вокруг плодородные земли. Да, да, штаб-квартира будет в Кемерове! Чего тут не хватает? Прежде всего, жилья. На первый случай построим деревянные бараки. Пригласим квалифицированных горняков и коксохимиков из Америки и Германии. Желающих поехать в Россию много. Привезем машины и оборудование, механизируем шахты, достроим завод и создадим образцовое предприятие...»
В Совет труда и обороны (СТО) поступил меморандум, в котором Рутгерс подчеркивал, что «Сибирь, особенно Кузбасс, представляет огромное преимущество, и именно здесь имеются наилучшие перспективы для развития промышленных предприятий».
В сентябре 1921 года СТО принял постановление о заключении соглашения с группой Себальда Рутгерса о создании Автономной индустриальной колонии «Кузбас» (в то время название нашего угольного бассейна писали с одной буквой «с»). Процесс переговоров между представителями советских властей и американской инициативной группы продолжался до конца 1921 года. 25 декабря в Москве был подписан договор о создании Автономной индустриальной колонии «Кузбас» между Советом труда и обороны и правлением колонистов в составе Билла Хейвуда, Джека Байера, Себальда Рутгерса и других представителей. Официальная же регистрация АИК состоялась через год – 22 декабря 1922 года.
По данному договору колонисты получили в распоряжение Кемеровский рудник, строящийся завод для выработки кокса и 10 тысяч гектаров земли для сельскохозяйственных нужд. Иностранцы в свою очередь обязались проработать в России не менее двух лет, жить по законам РСФСР и подчиняться всем постановлениям СТО. Колонисты должны были восстановить все переданные им предприятия и закупить за границей передовое оборудование, необходимое для шахт и производства. По инициативе Ленина руководители и члены колонии подписали еще один необычный документ: они согласились коллективно отвечать за то, чтобы в Россию ехали «только люди, способные и готовые сознательно вынести ряд тяжелых лишений, неизбежно связанных с восстановлением разоренной промышленности в стране».
Но самое главное – АИК «Кузбас» получала статус автономии, то есть не подчинялась местным властям, а только напрямую правительству РСФСР.
Началась реализация проекта. В Нью-Йорке было создано организационное бюро «Кузбас» с
30 филиалами в Америке, Канаде, Берлине и Москве. Там же выпускаются почтовые открытки, издается официальное печатное издание АИК – «Кузбасский бюллетень». В его первом номере – большая статья Рутгерса о перспективах развития автономной индустриальной колонии. Также распространяется рекламная брошюра «Кузбас. Возможности для инженеров и рабочих». В ней было написано: «Кемерово – это маленький индустриальный городок, который находится в Кузнецком бассейне, в сердце Сибири. Американские рабочие возьмут в свои руки управление этим городом с населением в 11000 человек вместе со всем дополнительным городским хозяйством. Угледобывающая часть города расположена на восточном берегу реки Томи, а индустриальная часть, связанная с химическим заводом, – на западном. Город хорошо спланирован: широкие улицы, привлекательные бревенчатые бунгало с тремя или четырьмя комнатами, дворы огорожены заборами. В домах есть электричество, во многих – водопровод».
Предложение выглядело весьма перспективным. В Америке и Европе начался массовый набор добровольцев, желающих поехать в Россию.
Летом 1922 года в Кемерово прибыли первые группы колонистов: голландские инженеры, немецкие химики, лесорубы с Аляски, финские плотники, священники из Новой Англии, учителя из Калифорнии, литовские и югославские рабочие и многие другие. В общей сложности из США приехало более 700 человек, в Европе Рутгерс завербовал около 50 специалистов. Кроме того, в АИК работало более пяти тысяч местных жителей – с территории Кемеровского рудника и села Щеглово.
Для непосредственного руководства колонией поначалу в Кемерово прибыл Билл Хейвуд. Но ни он, ни другие колонисты даже не предполагали тех трудностей, с которыми им пришлось столкнуться здесь, «в сердце Сибири». Виды из рекламного проспекта не совпадали с реальностью... Главное, что негде было жить. Приехавших размещали в бараках, вагонах, палатках. Некоторые вынуждены были снимать углы у местного населения. Кроме того, одежда иностранцев оказалась непригодной для нашего сурового климата. Не хватало теплых вещей.
Неудивительно, что первое время все силы колонистов были брошены на строительство жилья. Управляющего АИК и руководящий состав разместили в отдельном доме, получившем впоследствии название «Дом Рутгерса». В нем располагались не только жилые комнаты, но и кабинеты. А для колонистов возвели большой коммунальный дом на 200 человек. Его называли «Красный дом», «Дом-коммуна», отель «Кузбас». Финские плотники из сосны изготовили мебель. Вместо пружинных сеток на кровати стелили доски. Из-за отсутствия постельных принадлежностей спали на тюфяках, набитых соломой.
Остро встал вопрос и с питанием. По договору колонисты обязаны были привезти с собой запас провизии на два года. Но скоропортящиеся продукты – овощи, молоко, мясо – привезти было невозможно. Возникла проблема: где их взять? Поэтому в первую же весну на землях, выделенных колонии, начали высаживать овощи и зерновые культуры. А для будущей фермы закупали лошадей, коров, кур и другую живность.
Непростые отношения складывались с местным руководством. Многие представители власти, инженерно-технический персонал шахт не скрывали своего недоверия к приезжим иностранцам. И на все предложения о передаче предприятий колонии (что изначально предполагал договор с правительством) местные власти отвечали отказом, а в Москву летели жалобы на действия руководителей АИК.
Не все гладко было и в самой колонии. Возникали разногласия по вопросу управления. Анархисты, члены организации «Индустриальные рабочие мира», не признавали методов централизованного руководства, требовали введения прямой демократии. «Боссов нам хватает и в Америке», – заявляли они.
Был и еще один дестабилизирующий момент. Тогда в нашей стране в связи с введением новой экономической политики внедряли новую систему оплаты труда. Тарифная классификация включала 17 категорий: чем выше категория (должность), тем больше зарплата. Многие колонисты протестовали против этой системы, считая, что она нарушает идею всеобщего рабочего управления промышленностью. Свое недовольство аиковцы выплескивали на митингах, которые устраивались каждый день.
Начались и межнациональные трения... Все это привело к тому, что часть разочарованных колонистов вернулась на родину. В прессе стали появляться статьи, в которых эти люди рассказывали неприглядные истории о своем житье в Сибири и называли руководство колонии мошенниками. Против АИК в Америке начался суд. Колонистам, оставшимся в Кемерове, пришлось опровергать обвинения. Суду были представлены расписки добровольцев, свидетельствующие о том, что они осознанно готовы были нести тяготы и лишения. Благодаря этим распискам, придуманным Лениным, американский суд снял с АИК все обвинения.
Те же, кто продолжал жить и работать в колонии, по-прежнему верили в «светлое завтра». Вот что написал в своем письме один из колонистов Уильям Бендер: «Несмотря на все плохие стороны, дело наше продвигается вперед; будущее обещает быть прекрасным; все препятствия, стоящие на пути, будут постепенно преодолены...»
Существенные изменения в колонии начались с приездом в Кемерово в августе 1922 года Себальда Рутгерса, который после отбытия Хейвуда в Москву стал директором колонии. У них с Хейвудом были разные взгляды на методы управления. Рутгерс был сторонником жесткой дисциплины; не нравилось ему и то, что колонисты слишком много митингуют, вместо того чтобы работать. Под его нажимом правительство РСФСР приняло наконец решение о передаче АИК шахт Кемеровского рудника, Коксохимзавода, лесопилок, кирпичного завода и мастерских. В короткие сроки Рутгерс реорганизовал производство, сократил штаты, поменял правила делопроизводства. Постепенно все митинги прекратились, и автономная индустриальная колония приступила к полноценной деятельности.
Правление и зарубежные представительства АИК установили экономические связи с известными зарубежными фирмами, производящими оборудование. Вместо уехавших, в Кемерово прибыли новые крупные специалисты. На шахтах появились современные врубовые машины, отбойные молотки, электрическое освещение и вентиляция. Выросла производительность труда. 2 марта 1924 года Коксохимический завод, строительство которого было возобновлено именно колонистами, выдал первый кокс.
Создается сельскохозяйственное предприятие, на полях его работали трактора. Ферма обеспечивала аиковцев необходимыми продуктами питания. Из Америки доставляли только кофе и табак. Если чего-то не хватало, покупали продукты на местном базаре или в магазине.
Колонисты привезли из Америки несколько автомобилей, но имевшиеся в Кемерове дороги были в плачевном состоянии, а во время распутицы они и вовсе становились непроезжими. Кроме того, все улицы рудника были завалены мусором и навозом. Рутгерсу пришлось издать особый приказ, требующий соблюдать чистоту около домов; тем, кто выбрасывал навоз и мусор на улицу, грозило увольнение с работы. Колонисты заасфальтировали двухкилометровую дорогу, поднимающуюся вдоль берега реки, сделали сходни к парому и занялись реконструкцией железнодорожного дебаркадера. В планах АИК было к 1930 году благоустроить все улицы на руднике и начать строительство моста через Томь, поскольку курсирующий между рудником и Химзаводом паром не справлялся с объемом перевозок.
Постепенно налаживался быт. Построенный «Дом-коммуна» стал своеобразным социальным центром колонии. В самом здании и вокруг него размещались: школа, столовые, прачечная, пекарня, швейная и обувная мастерские, продовольственный склад, магазин, бани, больница и поликлиники, которыми пользовались не только колонисты, но и местные жители.
«Это была настоящая коммуна, – писала Рут Кеннелл, библиотекарь колонии. – Рабочим не надо было беспокоиться об оплате яслей, детского сада, обучения детей в школе, а в советских школах, между прочим, в те годы брали деньги за учебу...»
Отправляясь в Сибирь, иностранцы рассчитывали вести там разнообразную насыщенную жизнь. У себя на родине они привыкли к кино, граммофонам, радио, бейсболу, газетам. Но ничего подобного в Кемерове не было, и колонисты вынуждены были сами себя развлекать. Например, походами на базар. Отправлялись туда не за покупками, а словно в театр. С интересом наблюдали за кричащими торговками, расхваливающими свой товар, за торгующимися покупателями, слушали песни местных гармонистов. А когда появился коммунальный дом, в нем стали проводить семейные вечера с танцами. На них приглашались и местные жители. По воскресеньям устраивались пикники на природе. Рут Кеннелл организовала театральный кружок, который также посещали горожане. В рабочем клубе два раза в месяц бесплатно показывали зарубежные и отечественные фильмы. Их с удовольствием смотрели вместе и русские и иностранцы, ведь тогда кино было немым и для того, чтобы понять содержание картины, знания языка не требовалось.
Для обучения детей колонистов приехали учителя из Калифорнии. В школе, которую посещало и несколько детей кемеровчан, работающих в АИК, обучалось 50 человек. Американцы охотно играли с нашими ребятишками. Они быстрее взрослых осваивали русский язык и становились переводчиками для местных жителей и иностранцев. О дружбе американского мальчика Дэвида и русского беспризорника Володи рассказывает книга Рут Кеннелл «Товарищ Костыль». Многие дети в Америке были бойскаутами, поэтому и здесь охотно вступали в пионеры. Пионерская организация АИК состояла из двух отрядов (в общей сложности 75 человек), один из них шефствовал над неграмотными людьми, помогая им осваивать чтение и письмо. Летом колонисты открыли пионерский лагерь в деревне Мазурово, где отдыхали не только их дети, но и местные. Ничего подобного прежде в Кемерове не было.
Заметный след в жизни АИК и города Кемерово оставил голландский архитектор Иоханнес Ван Лохем. Приехав в Сибирь и увидев, в каких ужасных условиях живут люди, он решил, что сделает все, чтобы через год в городе не осталось ни одной землянки. Для постройки домов нужен был кирпич, и вскоре в Кемерове уже работало четыре кирпичных завода. А вот архитектурного отдела в городе по-прежнему не было. Здания строились, но по проектам людей далеких от архитектуры. О планировке города никто не думал, жилые дома располагались просто рядом с Химзаводом.
Ван Лохем сделал эскизы планировки улиц, определил место для центральной площади, где решил построить школу, клуб и рабочий кооперативный магазин. А чтобы площадь выделялась особенно, над зданием школы спроектировал высокую водонапорную башню.
Он предложил разделить город на две части: заводскую и жилую. В заводской зоне на левом берегу Томи Ван Лохем собирался разбить большой сад, чтобы город не примыкал к Химзаводу. Жилая часть должна была располагаться на правом берегу, на склонах, обращенных к югу. Здесь же архитектор предлагал построить театры, клубы, рестораны, гостиницы, школы, бани и магазины.
В Кемерове Ван Лохем использовал те же архитектурные приемы, что и на родине, в голландском городе Харлеме. Например, строил длинные одноэтажные дома, которые русские прозвали «колбасой». Ему также пришлось учитывать особенности сурового климата. Если в Голландии подвал должен был быть прохладным для хранения продуктов, то в Сибири, наоборот, теплым, чтобы их не заморозить.
Однако даже самые передовые идеи архитектора встречали понимание отнюдь не сразу. Ему говорили, что кирпичные дома – это слишком дорого, что туалет в доме – это антисанитария, что рядом с домом должен располагаться огород и стайка для скота. Несмотря на сопротивление, Ван Лохему все-таки удалось использовать те технологии строительства, которые могли максимально улучшить жилищные условия аиковцев. Так, для сохранения тепла в домах стены обогревались трубами печного отопления. Кухня, спальня, детская были отдельными комнатами. Все дома были подключены к водопроводу и канализации (в каждом был туалет), все имели по два выхода.
К сожалению, не все из задуманного Ван Лохемом было реализовано. Наступившие перемены в АИК «Кузбасс» вынудили архитектора покинуть город Кемерово.
К тому времени у Рутгерса обострилась болезнь – диабет, ему срочно требовалось лечение, которое можно было получить только в Голландии. Он просит прислать ему замену. Для руководства колонией из Москвы прислали нового заместителя. Это был крупный административный работник Донбасса, бывший партизан, коммунист К. Н. Коробкин. С собой он привез донбасских специалистов. Перед отъездом Рутгерс ввел Коробкина в курс дела. Тот обещал сохранить всю организационную структуру АИК, ее систему статистики и учета.
Однако с отъездом Рутгерса жизнь в колонии резко изменилась. И хотя Рутгерс все еще формально оставался председателем правления АИК, руководить колонией Коробкин стал по-своему. Прежде всего, раздал все руководящие должности и кабинеты своим друзьям, установив себе и им высокие оклады. В результате административный аппарат увеличился с 80 до 148 человек. Для себя и своих товарищей Коробкин купил дорогую мебель из красного дерева, орловских рысаков. С друзьями ездил в Америку за новым оборудованием. Накладные расходы в период его правления увеличились в десять раз!
Коробкин делал все, чтобы выжить иностранцев из Кемерова. Он не платил им зарплату, увольнял с формулировкой «за некомпетентность», отбирал служебные квартиры. В результате многие специалисты вынуждены были уехать, и в АИК осталось всего около 50 иностранцев.
Колонисты обратились к Рутгерсу с просьбой спасти колонию. Но тот приехать не смог и отправил в Кемерово своего друга, одного из основателей компартии США – Якова Голоса. Тот умел гасить любые конфликты. Но здесь не смог исправить ситуацию. Голоса самого уволили из колонии, как только он выступил против Коробкина на партсобрании.
Коробкин перевел колонию на новую систему учета и отчетности. Вместо реальной работы стало больше бумажной. Тем временем добыча угля резко снизилась, заработок стал падать, а сама заработная плата задерживаться. Вскоре было ликвидировано и подсобное хозяйство.
После отъезда из колонии Якова Голоса Рутгерс попросил кемеровскую партийную организацию вмешаться в дела АИК. Началось расследование деятельности Коробкина. В итоге его исключили из партии, сняли с работы и вместе с еще несколькими руководителями отдали под суд. Отягчающими обстоятельствами были признаны изгнание из колонии специалистов-иностранцев, приглашение на работу негодных, не бывших специалистами работников и трата значительных сумм на предметы роскоши (убытки колонии составили 4 917 550 рублей 92 копейки). Коробкин был осужден на 8 лет тюремного заключения, по 6–8 лет получили его приближенные.
Несмотря на успешную деятельность, просуществовала АИК «Кузбасс» недолго. Особый статус колонии, внедряемые американские технологии и принципы управления оказались несовместимы с советской бюрократической системой... 28 декабря 1926 года договор с АИК был расторгнут. А 20 июня 1927-го было принято постановление о полной ликвидации АИК «Кузбасс». В нем говорилось, что данная форма организации экономики изжила себя.
Подведомственные предприятия АИК «Кузбасс» вошли в государственный трест «Кузбассуголь». Большинство колонистов разъехалось, но некоторые рабочие остались в СССР, вступили в профсоюзы и продолжили трудиться на благо советского государства.
После ликвидации колонии Себальд Рутгерс жил в Москве, работал в Аграрном институте, был консультантом комиссии по экспертизе крупнейших строительных проектов, членом редколлегии газеты «Москоу дейли ньюс». В 1938 году он вернулся в Голландию, занимался научной деятельностью. В годы Второй мировой войны принимал участие в движении Сопротивления. Умер в 1961 году. Его дочь и один из сыновей приняли советское гражданство и остались в СССР. Впоследствии дочь Рутгерса Гертруда Тринчер на основе переданных ей отцом архивов и воспоминаний написала книгу «Рутгерс», посвященную в том числе и его жизни в Сибири.
Создатель Автономной индустриальной колонии «Кузбасс» навсегда вошел в историю Кемерова. Одна из улиц города названа именем Себальда Рутгерса.
АИК «Кузбасс» должна была сыграть роль пилотного проекта, на базе которого предполагалось создать целую сеть подобных организаций в промышленных районах России. Но в силу политических причин проект этот не был продолжен, и колония в Кемерове осталась единственным в мире образцом подобного эксперимента с рабочей концессией. Первой и единственной в мире международной индустриальной организацией столь большого масштаба.
«И все-таки наш эксперимент удался, – утверждал Себальд Рутгерс. – Недешево нам это стоило. Наш маленький Интернационал в Сибири создал большое индустриальное предприятие. И все это остается и будет расти. Мы показали, что может сделать международная солидарность рабочих».
И действительно, действовавшей всего пять лет (1921–1926) колонией было сделано очень многое. Переоборудованы все шахты Кемеровского рудника и построен Коксохимический завод, ставший первым крупным химическим предприятием города, а также школой обучения будущих инженеров, техников и рабочих. Уголь и химпроизводство обеспечили стремительный рост городу Кемерово.
Впрочем, АИК внесла существенный вклад в формирование производственной, социальной инфраструктуры всего Кузбасса. Под управлением колонии работали Кольчугинский, Прокопьевский, Киселевский рудники и Гурьевский завод. До сих пор в этих городах сохранились объекты, построенные колонистами.
А в Кемерове остался целый комплекс сооружений, связанных с деятельностью АИК «Кузбасс», и интерес к ним не угасает. В доме, где жил и работал Себальд Рутгерс, сейчас музей-заповедник «Красная Горка». Его сотрудники проводят большую исследовательскую работу по выявлению неизвестных фактов, связанных с историей Автономной индустриальной колонии «Кузбасс» и голландского наследия в Кемерове.
С целью сохранения исторических объектов и развития промышленного туризма в Кемерове реализуется проект создания исторического парка «300 лет Кузбассу» площадью более 700 гектаров с канатной дорогой через Томь. Он будет располагаться в Рудничном районе на правом берегу реки и охватит часть территории промзоны в левобережной части города. Парк объединит объекты культурного наследия федерального и регионального значения, в том числе и постройки Автономной индустриальной колонии «Кузбасс». Среди достопримечательностей исторического парка – монумент «Память шахтерам Кузбасса» (скульптор Эрнст Неизвестный), музей-заповедник «Красная Горка», дома-«колбасы» и школа, построенные в 1920-х годах по проектам Йоханнеса ван Лохема, скульптура Святой Варвары, реликтовый Рудничный бор. В здании главной конторы Копикуза, возведенном в 1918 году, должен быть создан Музей угля (или «Карбонариум»). Также на правом берегу планируется оборудовать пешеходные зоны с беседками и площадки для размещения летних кафе, обустроить места отдыха у воды.
Объединив в себе уникальные объекты культурно-исторического наследия, парк-музей «300 лет Кузбассу» может стать не только одной из главных туристических достопримечательностей Сибири, но и новым общественным пространством для отдыха туристов, а также жителей и гостей города Кемерово.
