По материалам хроник…
Письма с фронта
В фондах городского музея хранятся фронтовые письма участника Великой Отечественной войны, офицера Красной Армии, лейтенанта Афанасия Степановича Романенко. Писал он эти письма с полей сражений своей жене и детям. Подробно узнаём из них о его фронтовой жизни. В судьбе Афанасия Степановича нет ничего необычного. Она схожа с судьбой миллионов наших соотечественников, наших отцов и дедов, на долю которых выпала трудная и важная миссия – защитить родную землю от фашистских захватчиков. И письма его схожи с миллионами других писем, посланных бойцами с разных фронтов своим родным на листках серой бумаги, сложенных треугольником, со штампом: «Проверено цензурой». Схожи, и всё же они другие. За их неровными строчками, писанными в полевых условиях, в перерывах между боями, встаёт отдельная личность, конкретный человек, одна судьба из миллиона подобных судеб.
Когда началась война, Афанасий Степанович со своей семьёй жил в селе Ермачиха Шарчинского района Алтайского края. Работал директором школы. Была у него любимая жена Прасковья Степановна. Ласково называл он её в письмах Паночка. Было трое маленьких дочерей: Нинель и Ида 10 и 8 лет и двухлетняя Аленька. 33 года было Афанасию Романенко, когда 23 февраля 1942 года призвали его на фронт. Но сначала отправлен он был в Барнаул, в танковое военное училище, где получил звание лейтенанта. Из училища и по пути на фронт были написаны им первые письма семье. В них – боль разлуки, беспокойство за судьбу родных (смогут ли они в одиночестве, без кормильца, пережить военное лихолетье?) и надежда на встречу или хотя бы на короткое временное свидание. В каждом письме – неизменное, ласковое, обращение к своим родным: « Здравствуй, моя дорогая Паночка, здравствуйте, мои милые деточки, Неля, Ида и курносенькая Аленька…
Когда бываю в уединении, часто представляю себе, как мы будем счастливы, когда я вернусь домой. Меня окружат дети, ты, любимая, будешь хлопотать около меня…»
« Пана, не обижай, жалей дочек так, как я их жалел. Прими все меры к тому, чтобы они у тебя были сыты, обуты. Обязательно учи. Сердце волнуется, мысли путаются. На глазах слёзы, на душе забота о вас...»
Все тяготы фронтовой жизни, ужасы войны и страх смерти оттеснялись воспоминаниями довоенного времени, образами любимой жены и дочек: «Перебираю в памяти черты лица каждой из вас. И цвет волос, и фигуру, и походку, и каждое ваше движение. Вспоминаю, как моя милая Аленька плясала мне под мою музыку и много-много другого. Словом, нарисовал всех вас в своей памяти такими, какими я вас оставил…»
Жизнь и благополучие родных, встреча с ними стали той целью, которую следовало добыть ценою собственной жизни, и для достижения которой следовало преодолеть всё. Цель эта и давала силы для борьбы. Ответные письма любимой поддерживали силы и укрепляли боевой дух: «Дорогая, в своём письме ты пишешь, что когда узнала, что я иду в бой, очень взволновалась. Я попрошу тебя, ты особенно не волнуйся, не расстраивайся и не убивайся. Я надежды на встречу не теряю даже в такие минуты, когда сама смерть заглядывает в глаза. Когда она мне грозит своим костлявым пальцем. Но я вспоминаю вас и побеждаю её. Хочется только одного, чтобы ты, особенно сейчас, писала мне почаще. Так как от твоих писем становится теплей и веселей, а сам становишься к врагу злей, и это помогает побеждать…»
В одном из своих писем Афанасий Степанович в шутливой стихотворной форме пытается убедить свою супругу в том, как ему необходимы её письма:
«Почему ты так долго не пишешь? Разве не о чем больше писать?
Или кажется всё это лишним, надоело, не хочется ждать?
Ведь и горько, и больно мне стало, нелегко почтальону сказать:
-Нет, товарищ, тебе ещё пишут. Вам придётся ещё обождать.
А иной раз и друг улыбнётся, скажет, хлопнув меня по плечу:
-Очевидно, она изменила.
Мне ж неловко, и я промолчу.
Напиши же, чтоб мог я ответить, когда друг ко мне вновь подойдёт,
Что я самый счастливый на свете: меня милая любит и ждёт…»
Боевой путь Афанасия Романенко пролёг через Курскую область, Украину, Молдавию, Румынию, Польшу. Солдат храбро сражался, бил врага. За боевые заслуги перед Родиной был он награждён орденом Отечественной войны 2степени и множеством грамот.
23 февраля 1944 года Афанасий писал в письме своей семье:
«Сегодня знаменательная дата в моей жизни: исполнилось ровно два года, как я покинул свою квартиру, а вместе с ней и вас, мои дорогие. Как сейчас помню, как я прощался с вами, как высыпали на улицу мои ученики. Как мои дорогие деточки махали мне ручками, когда я поехал. Погода в тот день была ненастная, был сильный буран. Помню, как ты в Шарчино, проводив меня, пошла обратно со слезами на глазах... И вот уже два года, как я странствую по чужим странам, скучая и грустя по вас. За это время нашей с вами разлуки мне довелось испытать и пережить много горя и радости. Надо мной гремели разрывы вражеских снарядов и рвались бомбы. Мне не один раз смерть заглядывала в глаза, но однако же я неизменно бодро и гордо шёл вперёд, опрокидывая на своём пути все преграды, помня только об одном, что там где-то в далёкой Сибири есть у меня возлюбленная с моими милыми дочками, а потому я должен идти вперёд за ваше счастье и ваше будущее. Весь мой пройденный путь заполнен самыми наилучшими воспоминаниями о нашей совместной жизни, нашей любви и разлуке…»
Родные очень волновались за жизнь и здоровье своего мужа и отца. Однажды, внимательно рассматривая его фотографию, присланную им с фронта, пришли к убеждению, что одна рука (левая) у него отсутствует. Как переживали они и беспокоились! О своём беспокойстве и подозрении написали ему. На это Афанасий Степанович так ответил: «…Узнал из твоего письма, что ты получила моё фото. Что касается того, что, разглядывая его, вы определили, что у меня якобы нет левой руки, в этом вы все, конечно, ошиблись. Какие ж вы плохие эксперты! Пока что у меня всё в порядке и на своих местах. Что будет в дальнейшем – не знаю…» И снова он пытается утешить жену лирическими строками:
«Тихий вечер лучами косыми загляделся в озёрную гладь.
Ты задумалась снова, родная, обо мне ты взгрустнула опять.
Но, любимая, стоит ли трогать ожиданий томительный груз?
Я пройду боевою дорогой и к тебе непременно вернусь.
Я пройду через бури сражений безрассудно рискуя в борьбе,
Чтобы день моего возвращенья светлым счастьем явился к тебе»
Много стихов в письмах Афанасия Степановича. Неизвестно, сам ли он их сочинял или бытовали они среди бойцов, как и фронтовые песни, передавались из уст в уста, скрашивая нелёгкую военную жизнь, помогая переносить её суровые тяготы. Фронтовые стихи и песни ободряли не только дух солдат, но и, передаваемые в письмах, дух их родных и близких.
Многие однополчане Афанасия Степановича сумели повидать родных, приезжали в родной дом на побывку. А вот самому Романенко такая возможность не представилась, но никогда не терял он надежду на счастливый конец войны, на встречу с женой и дочками и убеждал в этом свою семью: «Ты представь, многие из моих товарищей, которым не так далеко до дому, за время нашего отдыха сумели побывать дома. И что это за счастье! Я этих людей считаю самыми счастливыми из счастливых. Ох! А как хочется повидаться с вами! А особенно этого хочется сейчас, перед тем, как выйти в бой. Но ничего, милая, мы безусловно встретимся в недалёком будущем. Я на это, как и прежде, надежды не теряю, и встреча настанет, может быть, совершенно неожиданно…»
Но слишком уж долго длилась война, ежедневно Афанасий Степанович видел гибель людей, своих однополчан. Представить своё счастье становилось всё труднее и труднее… И потому очень часто ночью посещали его тяжёлые сновидения.
«Милая Паночка! Пишу добавочный листок к письму. Пишу рано утром, в полутьме. Только что поднялся с постели: видел сон, который меня страшно расстроил. Никак не могу успокоиться. Приснилось мне, будто я пришёл домой. Начинаю стучать в дверь, а ты мне дверей не открываешь. Я заглянул в окно и вижу, что на кровати лежат трое военных. Я им и говорю сквозь окно:
-Вот так здорово! Хозяин дома пришёл, а ему и обогреться негде. Но тут ты выходишь ко мне из дому и выносишь сумку с хлебом. Я сначала, рассердившись, не хотел брать её, а потом ты меня всё же уговорила. Я её взял и ушёл. На этом я и проснулся…»
И следом же, в другом письме Афанасий упрекает свою жену за малодушие, убеждает не верить всякого рода сновидениям, надеяться на скорую встречу:
« Пишешь ты, что видела довольно-таки страшный сон и теперь убиваешься из-за него. Какая ты интересная! Зачем верить этим снам? Да мало ли что может присниться. Ты так пишешь:
« Наверное, нам не придётся с тобой встретиться». Я же нисколько не теряю надежды на нашу встречу...»
Через всё это письмо также проходит одна важная мысль – понимание возможной неизбежной жертвенной смерти ради общего мира и жизни родных, а вместе с пониманием этого и беспрекословное принятие этой неизбежности : «Милая, ты в своих письмах так хнычешь, так убиваешься и вопишь, не веря в нашу встречу. Давай договоримся, что будем надеяться на нашу судьбу и наше с тобой счастье и счастье наших детей, но если уж что и случится, то ничего не сделаешь, хоть ты хнычь или что хочешь делай. Поэтому я тебя попрошу: не хнычь, а терпеливо жди, и ты дождешься…». В этом же письме он просит: « Ты пишешь, что получила мою фотографию и теперь, глядя на неё, можешь вспоминать меня. А вот я такой возможности не имею. Я даже за эти три года забыл черты лица всех вас. Попрошу тебя, моя дорогая, вышли мне наше семейное фото. Я хоть на него взгляну и восстановлю в памяти черты ваших лиц. Хорошо, если бы ты выслала последнее фото ребятишек. Как они изменились без меня?»
В одном из своих последних писем от 7 января 1945 года Афанасий Степанович мысленно весь целиком со своей семьёй, живёт их нуждами и проблемами. Всегда волновало его образование дочерей. В каждом письме домой справлялся он об их успехах в учёбе. На этот раз он даже проявляет свою волю как любящий муж и отец семейства:
«Любимая моя, ты пишешь, что дочери тебя не слушаются и учатся вследствие этого плохо. Я Неле написал и Идоньке ты передай от моего имени, что если это будет продолжаться и дальше так, то ты сделай вот что. Поснимай с них всё новое, что ты им справила, одень старое и посади их дома и никуда не пускай. Раз не хотят как следует учиться, они не заслуживают и носить нового. Кроме того, раз не хотят учиться, так ты их на лето пошли работать в колхоз, пусть будут колхозницами.
Но, может быть, скоро война кончится, Бог даст, я останусь жив и вернусь домой. Тогда я за них возьмусь сам…
Паночка, в своих письмах ты пишешь, что много думаешь обо мне, очень много страдаешь.
Тебе порою мешают окружающие люди и дети. Ты вся душой и телом со мной, думаешь обо мне. Милая, но нельзя же доводить себя до такого состояния! Как же тебе мешают дети – свои, кровные, ради которых и живёшь-то! Детям всё же нужно уделять больше внимания, требовать от них, чтобы они не баловнями росли, а воспитывались в нужном нам духе…»
Но не пришлось Афанасию Степановичу воспитывать своих дочерей. Не суждено было ему вернуться домой с Победой и обнять свою жену. 9 февраля 1945 года, за несколько месяцев до Победы, в маленькой деревушке под Берлином Афанасий Романенко был убит. Вместо очередного его письма семье пришла похоронка, а следом - письмо однополчанина, раскрывающее обстоятельства смерти:
«Здравствуйте, уважаемая Прасковья Степановна! Обидно и трудно, но я должен (обязан!) сообщить вам, как погиб Афанасий Степанович, по его же просьбе… В одной из немецких деревень вели мы огневой бой. Бой был жуткий, жестокий, много погибло бойцов. Афанасий Степанович приказал своему ординарцу приготовить завтрак в сарае, который находился в 15 метрах от огневой позиции. Ординарец доложил: завтрак готов. За скромный столик сели 5 офицеров и ординарец Афанасия Степановича. Успели выпить по сто грамм спирта, и вдруг летят с дальнобойного орудия снаряды. Один не долетел, второй перелетел, третий ударил прямо в цель. Ординарец погиб мгновенно, а Афанасий Степанович, падая со стула, просил: «Спасите и напишите…». Пришёл врач – он был уже мёртвый. Приготовили могилу братскую: в этом сарае было много танкистов, артиллеристы, минометчики – их погибло много... Похоронили. На прощанье дали три выстрела из дальнобойного орудия.
Прошу вас, Прасковья Степановна, перенесите эту тяжёлую утрату, как подобает русской женщине.
Рыбаков Василий Захарович».
Краткое, скупое на подробности и по-мужски сдержанное письмо. Сколько таких писем было написано за долгие 1418 дней войны. Миллионы писем! И в каждом – трагедия жестоко и грубо оборванной жизни.
Жизни эти складываются в единый, монолитный образ, встающий мощной фигурой в стихотворении Роберта Рождественского, посвящённого всем павшим в годы Великой Отечественной:
На земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая. И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую…
И однажды - прекрасным утром – постучалась к нему в окошко небольшая, казалось война…
Автомат ему выдали маленький. Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую и маленькую – по размерам – шинель…
…А когда он упал – некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
То на всей земле не хватило мрамора,
Чтобы вырубить парня в полный рост!
М.Цыпкайкина, научный сотрудник музея.
Послесловие
Оставшись молодой вдовой, Прасковья Степановна одна подняла дочерей. Трудно пришлось семье, которая состояла теперь только из одних женщин. Заботились друг о друге, старший пёкся о младшем. Основная часть забот о семье легла на плечи матери и старшей из сестёр – Нинели, которая в ту пору была ещё подростком. Младшую сестрёнку – малышку Аленьку - старшие брали с собой в школу на занятия, чтобы постоянно была под присмотром. Всю войну жили они в своей родной деревне Ермачихе, в директорской квартире. А как пришла похоронка, пришлось им с этой квартиры съехать. Переехали в районный посёлок Шарчино, к своей бабушке. Здесь обменяли свою коровёнку на маленькую избушку. В ней и жили. Избушка протекала. Девочки с матерью ходили резать камыши, чтобы покрыть ими крышу избушки, покрывали и соломой. Стены мазали глиной, чтобы не дуло. Ещё таскали жерди. Строили сенцы. Плели плетень.
Мать работала налоговым агентом в райфинотделе. Сумела поднять, выучить всех своих троих дочерей. Несмотря на трудности, на военное детство, все трое смогли твёрдо встать на ноги. Первая помощница матери – старшая сестра Нинель – помогала матери вести хозяйство, поднимать младших сестёр.
Младшая Алевтина с отличием закончила кемеровский торговый техникум.
Средняя сестра Ида училась сначала в горном техникуме в Прокопьевске, а затем получила высшее образование в кемеровском горном институте.
В начале 60-х Ида Афанасьевна первая приехала в наш молодой строящийся город на работу. За ней перебрались сюда мать и сёстры. Тринадцать лет жизни отдала работе на шахте «Первомайская» старшая сестра Нинель.
Всех троих сестёр видите вы на фотографии. Все они живут в городе Берёзовском. Письма, документы А.С.Романенко, его фотографию передала в музей средняя дочь, Ида Афанасьевна, с разрешения своей матери, которой уже сейчас среди нас нет.
У каждой из женщин свои воспоминания детства, связанные с отцом, но все они, рассказывая о нём, постоянно повторяли одну фразу: «Очень уж он нас, девочек своих, любил!..».
гвардии лейтенант Афанасий Степанович Романенко
(примерно 1945 год)
правительственные благодарственные письма
Афанасия Романенко
дочери Афанасия Романенко
слева-направо: Нинель, Алевтина, Ида
Фотографии из семейного архива
Прасковья Степановна Романенко с младшей дочерью Алевтиной (1941 год)
Старшая дочь Нинель
(1938 год)
Средняя дочь Ида
(1938 год)
Алевтина Афанасьевна
(1958 год)
Ида Афанасьевна
(1956 год)
Оставшись молодой вдовой, Прасковья Степановна сумела поднять, выучить всех своих троих дочерей. Несмотря на трудности, на военное детство, все трое смогли твёрдо встать на ноги. На фотографии: Семья Романенко. Слева-направо: старшая дочь Нинель, младшая дочь Алевтина, мать Прасковья Степановна (1946 год)
Письма с фронта
В фондах городского музея хранятся фронтовые письма участника Великой Отечественной войны, офицера Красной Армии, лейтенанта Афанасия Степановича Романенко. Писал он эти письма с полей сражений своей жене и детям. Подробно узнаём из них о его фронтовой жизни. В судьбе Афанасия Степановича нет ничего необычного. Она схожа с судьбой миллионов наших соотечественников, наших отцов и дедов, на долю которых выпала трудная и важная миссия – защитить родную землю от фашистских захватчиков. И письма его схожи с миллионами других писем, посланных бойцами с разных фронтов своим родным на листках серой бумаги, сложенных треугольником, со штампом: «Проверено цензурой». Схожи, и всё же они другие. За их неровными строчками, писанными в полевых условиях, в перерывах между боями, встаёт отдельная личность, конкретный человек, одна судьба из миллиона подобных судеб.
Когда началась война, Афанасий Степанович со своей семьёй жил в селе Ермачиха Шарчинского района Алтайского края. Работал директором школы. Была у него любимая жена Прасковья Степановна. Ласково называл он её в письмах Паночка. Было трое маленьких дочерей: Нинель и Ида 10 и 8 лет и двухлетняя Аленька. 33 года было Афанасию Романенко, когда 23 февраля 1942 года призвали его на фронт. Но сначала отправлен он был в Барнаул, в танковое военное училище, где получил звание лейтенанта. Из училища и по пути на фронт были написаны им первые письма семье. В них – боль разлуки, беспокойство за судьбу родных (смогут ли они в одиночестве, без кормильца, пережить военное лихолетье?) и надежда на встречу или хотя бы на короткое временное свидание. В каждом письме – неизменное, ласковое, обращение к своим родным: « Здравствуй, моя дорогая Паночка, здравствуйте, мои милые деточки, Неля, Ида и курносенькая Аленька…
Когда бываю в уединении, часто представляю себе, как мы будем счастливы, когда я вернусь домой. Меня окружат дети, ты, любимая, будешь хлопотать около меня…»
« Пана, не обижай, жалей дочек так, как я их жалел. Прими все меры к тому, чтобы они у тебя были сыты, обуты. Обязательно учи. Сердце волнуется, мысли путаются. На глазах слёзы, на душе забота о вас...»
Все тяготы фронтовой жизни, ужасы войны и страх смерти оттеснялись воспоминаниями довоенного времени, образами любимой жены и дочек: «Перебираю в памяти черты лица каждой из вас. И цвет волос, и фигуру, и походку, и каждое ваше движение. Вспоминаю, как моя милая Аленька плясала мне под мою музыку и много-много другого. Словом, нарисовал всех вас в своей памяти такими, какими я вас оставил…»
Жизнь и благополучие родных, встреча с ними стали той целью, которую следовало добыть ценою собственной жизни, и для достижения которой следовало преодолеть всё. Цель эта и давала силы для борьбы. Ответные письма любимой поддерживали силы и укрепляли боевой дух: «Дорогая, в своём письме ты пишешь, что когда узнала, что я иду в бой, очень взволновалась. Я попрошу тебя, ты особенно не волнуйся, не расстраивайся и не убивайся. Я надежды на встречу не теряю даже в такие минуты, когда сама смерть заглядывает в глаза. Когда она мне грозит своим костлявым пальцем. Но я вспоминаю вас и побеждаю её. Хочется только одного, чтобы ты, особенно сейчас, писала мне почаще. Так как от твоих писем становится теплей и веселей, а сам становишься к врагу злей, и это помогает побеждать…»
В одном из своих писем Афанасий Степанович в шутливой стихотворной форме пытается убедить свою супругу в том, как ему необходимы её письма:
«Почему ты так долго не пишешь? Разве не о чем больше писать?
Или кажется всё это лишним, надоело, не хочется ждать?
Ведь и горько, и больно мне стало, нелегко почтальону сказать:
-Нет, товарищ, тебе ещё пишут. Вам придётся ещё обождать.
А иной раз и друг улыбнётся, скажет, хлопнув меня по плечу:
-Очевидно, она изменила.
Мне ж неловко, и я промолчу.
Напиши же, чтоб мог я ответить, когда друг ко мне вновь подойдёт,
Что я самый счастливый на свете: меня милая любит и ждёт…»
Боевой путь Афанасия Романенко пролёг через Курскую область, Украину, Молдавию, Румынию, Польшу. Солдат храбро сражался, бил врага. За боевые заслуги перед Родиной был он награждён орденом Отечественной войны 2степени и множеством грамот.
23 февраля 1944 года Афанасий писал в письме своей семье:
«Сегодня знаменательная дата в моей жизни: исполнилось ровно два года, как я покинул свою квартиру, а вместе с ней и вас, мои дорогие. Как сейчас помню, как я прощался с вами, как высыпали на улицу мои ученики. Как мои дорогие деточки махали мне ручками, когда я поехал. Погода в тот день была ненастная, был сильный буран. Помню, как ты в Шарчино, проводив меня, пошла обратно со слезами на глазах... И вот уже два года, как я странствую по чужим странам, скучая и грустя по вас. За это время нашей с вами разлуки мне довелось испытать и пережить много горя и радости. Надо мной гремели разрывы вражеских снарядов и рвались бомбы. Мне не один раз смерть заглядывала в глаза, но однако же я неизменно бодро и гордо шёл вперёд, опрокидывая на своём пути все преграды, помня только об одном, что там где-то в далёкой Сибири есть у меня возлюбленная с моими милыми дочками, а потому я должен идти вперёд за ваше счастье и ваше будущее. Весь мой пройденный путь заполнен самыми наилучшими воспоминаниями о нашей совместной жизни, нашей любви и разлуке…»
Родные очень волновались за жизнь и здоровье своего мужа и отца. Однажды, внимательно рассматривая его фотографию, присланную им с фронта, пришли к убеждению, что одна рука (левая) у него отсутствует. Как переживали они и беспокоились! О своём беспокойстве и подозрении написали ему. На это Афанасий Степанович так ответил: «…Узнал из твоего письма, что ты получила моё фото. Что касается того, что, разглядывая его, вы определили, что у меня якобы нет левой руки, в этом вы все, конечно, ошиблись. Какие ж вы плохие эксперты! Пока что у меня всё в порядке и на своих местах. Что будет в дальнейшем – не знаю…» И снова он пытается утешить жену лирическими строками:
«Тихий вечер лучами косыми загляделся в озёрную гладь.
Ты задумалась снова, родная, обо мне ты взгрустнула опять.
Но, любимая, стоит ли трогать ожиданий томительный груз?
Я пройду боевою дорогой и к тебе непременно вернусь.
Я пройду через бури сражений безрассудно рискуя в борьбе,
Чтобы день моего возвращенья светлым счастьем явился к тебе»
Много стихов в письмах Афанасия Степановича. Неизвестно, сам ли он их сочинял или бытовали они среди бойцов, как и фронтовые песни, передавались из уст в уста, скрашивая нелёгкую военную жизнь, помогая переносить её суровые тяготы. Фронтовые стихи и песни ободряли не только дух солдат, но и, передаваемые в письмах, дух их родных и близких.
Многие однополчане Афанасия Степановича сумели повидать родных, приезжали в родной дом на побывку. А вот самому Романенко такая возможность не представилась, но никогда не терял он надежду на счастливый конец войны, на встречу с женой и дочками и убеждал в этом свою семью: «Ты представь, многие из моих товарищей, которым не так далеко до дому, за время нашего отдыха сумели побывать дома. И что это за счастье! Я этих людей считаю самыми счастливыми из счастливых. Ох! А как хочется повидаться с вами! А особенно этого хочется сейчас, перед тем, как выйти в бой. Но ничего, милая, мы безусловно встретимся в недалёком будущем. Я на это, как и прежде, надежды не теряю, и встреча настанет, может быть, совершенно неожиданно…»
Но слишком уж долго длилась война, ежедневно Афанасий Степанович видел гибель людей, своих однополчан. Представить своё счастье становилось всё труднее и труднее… И потому очень часто ночью посещали его тяжёлые сновидения.
«Милая Паночка! Пишу добавочный листок к письму. Пишу рано утром, в полутьме. Только что поднялся с постели: видел сон, который меня страшно расстроил. Никак не могу успокоиться. Приснилось мне, будто я пришёл домой. Начинаю стучать в дверь, а ты мне дверей не открываешь. Я заглянул в окно и вижу, что на кровати лежат трое военных. Я им и говорю сквозь окно:
-Вот так здорово! Хозяин дома пришёл, а ему и обогреться негде. Но тут ты выходишь ко мне из дому и выносишь сумку с хлебом. Я сначала, рассердившись, не хотел брать её, а потом ты меня всё же уговорила. Я её взял и ушёл. На этом я и проснулся…»
И следом же, в другом письме Афанасий упрекает свою жену за малодушие, убеждает не верить всякого рода сновидениям, надеяться на скорую встречу:
« Пишешь ты, что видела довольно-таки страшный сон и теперь убиваешься из-за него. Какая ты интересная! Зачем верить этим снам? Да мало ли что может присниться. Ты так пишешь:
« Наверное, нам не придётся с тобой встретиться». Я же нисколько не теряю надежды на нашу встречу...»
Через всё это письмо также проходит одна важная мысль – понимание возможной неизбежной жертвенной смерти ради общего мира и жизни родных, а вместе с пониманием этого и беспрекословное принятие этой неизбежности : «Милая, ты в своих письмах так хнычешь, так убиваешься и вопишь, не веря в нашу встречу. Давай договоримся, что будем надеяться на нашу судьбу и наше с тобой счастье и счастье наших детей, но если уж что и случится, то ничего не сделаешь, хоть ты хнычь или что хочешь делай. Поэтому я тебя попрошу: не хнычь, а терпеливо жди, и ты дождешься…». В этом же письме он просит: « Ты пишешь, что получила мою фотографию и теперь, глядя на неё, можешь вспоминать меня. А вот я такой возможности не имею. Я даже за эти три года забыл черты лица всех вас. Попрошу тебя, моя дорогая, вышли мне наше семейное фото. Я хоть на него взгляну и восстановлю в памяти черты ваших лиц. Хорошо, если бы ты выслала последнее фото ребятишек. Как они изменились без меня?»
В одном из своих последних писем от 7 января 1945 года Афанасий Степанович мысленно весь целиком со своей семьёй, живёт их нуждами и проблемами. Всегда волновало его образование дочерей. В каждом письме домой справлялся он об их успехах в учёбе. На этот раз он даже проявляет свою волю как любящий муж и отец семейства:
«Любимая моя, ты пишешь, что дочери тебя не слушаются и учатся вследствие этого плохо. Я Неле написал и Идоньке ты передай от моего имени, что если это будет продолжаться и дальше так, то ты сделай вот что. Поснимай с них всё новое, что ты им справила, одень старое и посади их дома и никуда не пускай. Раз не хотят как следует учиться, они не заслуживают и носить нового. Кроме того, раз не хотят учиться, так ты их на лето пошли работать в колхоз, пусть будут колхозницами.
Но, может быть, скоро война кончится, Бог даст, я останусь жив и вернусь домой. Тогда я за них возьмусь сам…
Паночка, в своих письмах ты пишешь, что много думаешь обо мне, очень много страдаешь.
Тебе порою мешают окружающие люди и дети. Ты вся душой и телом со мной, думаешь обо мне. Милая, но нельзя же доводить себя до такого состояния! Как же тебе мешают дети – свои, кровные, ради которых и живёшь-то! Детям всё же нужно уделять больше внимания, требовать от них, чтобы они не баловнями росли, а воспитывались в нужном нам духе…»
Но не пришлось Афанасию Степановичу воспитывать своих дочерей. Не суждено было ему вернуться домой с Победой и обнять свою жену. 9 февраля 1945 года, за несколько месяцев до Победы, в маленькой деревушке под Берлином Афанасий Романенко был убит. Вместо очередного его письма семье пришла похоронка, а следом - письмо однополчанина, раскрывающее обстоятельства смерти:
«Здравствуйте, уважаемая Прасковья Степановна! Обидно и трудно, но я должен (обязан!) сообщить вам, как погиб Афанасий Степанович, по его же просьбе… В одной из немецких деревень вели мы огневой бой. Бой был жуткий, жестокий, много погибло бойцов. Афанасий Степанович приказал своему ординарцу приготовить завтрак в сарае, который находился в 15 метрах от огневой позиции. Ординарец доложил: завтрак готов. За скромный столик сели 5 офицеров и ординарец Афанасия Степановича. Успели выпить по сто грамм спирта, и вдруг летят с дальнобойного орудия снаряды. Один не долетел, второй перелетел, третий ударил прямо в цель. Ординарец погиб мгновенно, а Афанасий Степанович, падая со стула, просил: «Спасите и напишите…». Пришёл врач – он был уже мёртвый. Приготовили могилу братскую: в этом сарае было много танкистов, артиллеристы, минометчики – их погибло много... Похоронили. На прощанье дали три выстрела из дальнобойного орудия.
Прошу вас, Прасковья Степановна, перенесите эту тяжёлую утрату, как подобает русской женщине.
Рыбаков Василий Захарович».
Краткое, скупое на подробности и по-мужски сдержанное письмо. Сколько таких писем было написано за долгие 1418 дней войны. Миллионы писем! И в каждом – трагедия жестоко и грубо оборванной жизни.
Жизни эти складываются в единый, монолитный образ, встающий мощной фигурой в стихотворении Роберта Рождественского, посвящённого всем павшим в годы Великой Отечественной:
На земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая. И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую…
И однажды - прекрасным утром – постучалась к нему в окошко небольшая, казалось война…
Автомат ему выдали маленький. Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую и маленькую – по размерам – шинель…
…А когда он упал – некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
То на всей земле не хватило мрамора,
Чтобы вырубить парня в полный рост!
М.Цыпкайкина, научный сотрудник музея.
Послесловие
Оставшись молодой вдовой, Прасковья Степановна одна подняла дочерей. Трудно пришлось семье, которая состояла теперь только из одних женщин. Заботились друг о друге, старший пёкся о младшем. Основная часть забот о семье легла на плечи матери и старшей из сестёр – Нинели, которая в ту пору была ещё подростком. Младшую сестрёнку – малышку Аленьку - старшие брали с собой в школу на занятия, чтобы постоянно была под присмотром. Всю войну жили они в своей родной деревне Ермачихе, в директорской квартире. А как пришла похоронка, пришлось им с этой квартиры съехать. Переехали в районный посёлок Шарчино, к своей бабушке. Здесь обменяли свою коровёнку на маленькую избушку. В ней и жили. Избушка протекала. Девочки с матерью ходили резать камыши, чтобы покрыть ими крышу избушки, покрывали и соломой. Стены мазали глиной, чтобы не дуло. Ещё таскали жерди. Строили сенцы. Плели плетень.
Мать работала налоговым агентом в райфинотделе. Сумела поднять, выучить всех своих троих дочерей. Несмотря на трудности, на военное детство, все трое смогли твёрдо встать на ноги. Первая помощница матери – старшая сестра Нинель – помогала матери вести хозяйство, поднимать младших сестёр.
Младшая Алевтина с отличием закончила кемеровский торговый техникум.
Средняя сестра Ида училась сначала в горном техникуме в Прокопьевске, а затем получила высшее образование в кемеровском горном институте.
В начале 60-х Ида Афанасьевна первая приехала в наш молодой строящийся город на работу. За ней перебрались сюда мать и сёстры. Тринадцать лет жизни отдала работе на шахте «Первомайская» старшая сестра Нинель.
Всех троих сестёр видите вы на фотографии. Все они живут в городе Берёзовском. Письма, документы А.С.Романенко, его фотографию передала в музей средняя дочь, Ида Афанасьевна, с разрешения своей матери, которой уже сейчас среди нас нет.
У каждой из женщин свои воспоминания детства, связанные с отцом, но все они, рассказывая о нём, постоянно повторяли одну фразу: «Очень уж он нас, девочек своих, любил!..».
гвардии лейтенант Афанасий Степанович Романенко
(примерно 1945 год)
правительственные благодарственные письма
Афанасия Романенко
дочери Афанасия Романенко
слева-направо: Нинель, Алевтина, Ида
Фотографии из семейного архива
Прасковья Степановна Романенко с младшей дочерью Алевтиной (1941 год)
Старшая дочь Нинель
(1938 год)
Средняя дочь Ида
(1938 год)
Алевтина Афанасьевна
(1958 год)
Ида Афанасьевна
(1956 год)
Оставшись молодой вдовой, Прасковья Степановна сумела поднять, выучить всех своих троих дочерей. Несмотря на трудности, на военное детство, все трое смогли твёрдо встать на ноги. На фотографии: Семья Романенко. Слева-направо: старшая дочь Нинель, младшая дочь Алевтина, мать Прасковья Степановна (1946 год)