Автор: Андрей Махалов
Внуку Александру посвящается
На вершине скалы, в которую с яростью билась и, обессилев, спокойней текла дальше горная таежная река, стоял могучий столетний Кедр. Он простирал над обрывом свои мохнатые руки, словно повелевая всей округой.
Рядом расположились мохнатые пихточки, изредка перемежаемые холодными осинами. По Кедру порой скакали неугомонные белки, играя в пятнашки. Когда какая-нибудь из заигравшихся белок срывалась с ветки, Кедр заботливо ее подхватывал раскидистой лапой.
В корнях жил полосатый бурундук, который каждое утро здоровался с ним длинным свистом. Была осень, и бурундук даже не лазил по кедровым ветвям за орехом, а довольствовался падалицей, лежащей на земле. Ореха было вдоволь и хватало всем, даже тарахтелке Кедровке, прилетавшей на Кедр несколько раз в день, чтобы набрать по нескольку зерен и спрятать их под какой-нибудь пенек про запас.
Сорока, прилетавшая вечерами, рассказывала Кедру последние таежные новости, с комментариями, похожими больше на сплетни. Но с ней он общаться не любил, ее тарахтенье его утомляло. Общаться он больше любил с соколом-сапсаном, который каждую весну прилетал из южных краев и рассказывал ему новости дальних мест. Вот и в эту весну Сокол, снова появившись, приветствовал его громким писком. Для виду подремонтировав старое гнездо – жена все равно переделает по-своему – и дождавшись, когда она улетит на охоту, он тут же поднялся со скалы и уселся на плечо Кедру, чтобы побеседовать со старым другом. Обычно, обсудив все главные новости здесь и за рубежом, они переходили к частным вопросам. Выведя за это лето трех соколят, Сокол готовился опять улететь с семьей на юга.
В один из осенних дней, как всегда, прилетела Сорока, и Кедру пришлось слушать ее трескотню. Сорока со скоростью пулемета стала перечислять все новости, начиная с жизни муравейника у старой пихты за речкой и кончая информацией о том, сколько уток нынче табунится на озере. Рассказала она и об отрощенных старым лосем рогах, которые тот, конечно же, по своей рассеянности скоро потеряет у торфяного болота. При этом она успела разок слететь с ветки Кедра, чтобы поучить Медведя, какие пихтовые иголки надо есть на зиму. Наконец, Сорока выдохлась и замолчала.
Правда, не прошло и трех секунд, как она затараторила снова:
– Нет, вы только гляньте на ту молоденькую березку... Да вон там, на речной излучине. Нашла где прорасти! Неужели она считает, что молодой тополь, что рядом с ней, укроет ее от госпожи зимней стужи?! Ну и молодежь пошла...
С этими словами Сорока вдруг резко нырнула с Кедра к земле, испугавшись мелькнувшей тени. Это был Черный Ворон, старинный друг Кедра. Он аккуратно спланировал ему на плечо, вытер клюв о ветку и поздоровался.
Сокол своим острым зрением сразу разглядел ту Березку, но она мало его заботила (он ведь не зимовал в этих местах, да и вообще деревья интересовали его только в виде удобных для отдыха веток). А вот Кедр словами Сороки был огорчен. Ведь вся растительная округа да и все звери, которые питались его шишками, находились под его юрисдикцией.
Он еще весной понял, что Березка проросла не в том месте, чтобы пережить суровую зиму. Кончик острова, где она стояла, зимой продувался всеми студеными ветрами, и Березка просто вымерзнет на лысом галечнике. Он так подумал, но Сокола спросил о другом.
– Когда думаешь на юга? – спросил Кедр.
– Завтра-послезавтра. Когда задуют северные ветра, – ответил Сокол.
На следующий день задули те самые ветра, отряхивая последние желтые листья с осин. Облетела и Березка, поеживаясь тоненьким стволом на холодном ветру.
К Кедру прилетел Сокол – попрощаться до следующей весны.
– Ну, бывай, – сказал Сокол, а потом громко крикнул, собирая свою семью для перелета.
По небу тянулся косяк гусей, и вслед за ним последовала семья Сокола.
Скоро пришла зима. Ночная пурга к утру кончилась, и ударил первый мороз. Из норы под корнем Кедра вылез бурундук и, весело свистнув морозному солнышку, побежал искать под тонким слоем снега кедровые шишки. Пихты, стоящие на склоне между Кедром и островом, спасаясь от холода, распушили свои теплые шубы. А тонкий ствол березки, почти не прикрытый снегом, одиноко ежился на морозе, пытаясь отогреться на утреннем солнце.
В пихтач прилетела Сорока и стала громко стрекотать, рассказывая про Березку-неудачницу. И пихты присоединились к обсуждению этого вопроса своим ворчанием.
– Смотрите на нее, какая бедная, даже куцую шубку не смогла приобрести на зиму!– галдели товарки.
Кедру надоела эта болтовня, и он уронил на сплетниц со своей ветки большой пласт снега.
Сорока улетела. Пихты притихли.
Кедр смотрел на Березку и думал о незавидной ее участи в студеную зиму. Он понимал, что настоящие морозы придут позже и, если Березка не укутается снегом, до весны она не дотянет. А на мысе, как он знал за многие годы, снег сдувается ветрами и укрыться Березке нечем...
Его мысли прервал Черный Ворон, грузно севший Кедру на плечо. Ворон был его старым другом и почти ровесником.
Немногословный и мудрый Ворон посмотрел туда же, куда смотрел Кедр, и, оценив ситуацию, резюмировал:
– Каждому свое.
Ворон только сегодня прилетел с севера. На зиму он не улетал далеко на юга, как гуси и утки, а лишь откочевывал немного южнее.
Недалеко от них кружила жена Ворона, дожидаясь супруга.
– Ну ладно, до весны. А то моя старуха заждалась, – сказал Ворон и, тяжело взмахнув большими крыльями, слетел с ветки.
– Как там, на севере?– вдогонку спросил Кедр.
– Идет большая стужа, – обернувшись, прокричал Ворон.
Шли дни. Мороз становился все более колючим, а снега все не было. Кедр, повидавший на своем веку многое и не склонный к особым переживаниям, ловил себя на мысли, что судьба Березки не выходит у него из головы. Он даже пару раз отпугнул прицелившегося на ее молодую кору зайца, громко крикнув: «Брысь!»
Кедр даже приказал Сороке сообщить всем, чтобы Березку никто не трогал. Сорока с радостью полетела всем расстрекотать, что старый Кедр влюбился в эту глупую Березку.
Впрочем, приказ действовал, и никто, начиная от зайцев и лосей и кончая полевыми мышами, не решался тронуть Березку.
Дни шли за днями. Морозы усиливались. В один из вечеров задул вниз по реке хоть и не очень сильный, но вымораживающий ветер. Температура резко упала, и вся тайга ежилась от холода, распушив иголки. Бурундук поглубже спрятался в своей норке, свернувшись калачиком, лоси укрылись в густом пихтаче средь мохнатых лап. Даже Кедру стало зябковато, и он передернул плечами. Хотя к полуночи пошел мелкий крупяной снег, он не укрывал Березку на открытом мысу. Ветер безжалостно сдувал снег на свежий лед реки. Березка гнулась на пронизывающем ветру и уже почти не распрямлялась, когда порывы ненадолго прекращались.
Власть Кедра не распространялась на мороз и ветер, и он с тоскою смотрел на обреченную Березку. Он вспоминал, как в молодости пережил свою первую зиму на этой скале, но ему было легче. От суровых ветров и морозов его прикрывал стоящий рядом трехсотлетний дед. Он погиб лет тридцать назад, когда молния обвалила край скалы вместе с дедом Кедром.
Березка стонала под ветром все тише и тише, пока не затихла...
И тут сердце старого Кедра не выдержало. Он напрягся и потянул из скалы сначала свои правые ноги. Собрав все силы, он все-таки вытащил их, оборвав корни. Потом он то же самое проделал с левыми ногами и на оставшихся культях тяжело и медленно зашагал вниз по склону мимо пихтача, распугивая удивленных лосей. Взломав тонкий лед, он перешел протоку и зашагал в сторону Березки. Встав в нескольких метрах от нее, он из последних сил напрягся и запустил свои культи в мерзлый галечник.
Березка, почувствовав, что ветер утих, приподняла голову и удивленно посмотрела снизу вверх на Кедра.
Кое-как закрепившись на галечнике, Кедр подмигнул Березке и сказал:
– Ничего, перезимуем.
Ветер, закрутившись о Кедр, стал потихоньку наметать за ним снег, который укрывал Березку. Убедившись, что деревце в безопасности, Кедр погрузился в тяжелый зимний сон.
Сны его были сумбурны и болезненны. Иногда, просыпаясь, словно Медведь в берлоге, он убеждался, что Березка хорошо, с головой укутана теплым снегом, и снова забывался сном.
Весна пришла в середине апреля, подсвечивая теплым солнышком и позвякивая мелкими перекатывающимися камушками в ручьях и на перекатах. Разбудил Кедра Большой Пестрый Дятел, влепив ему в шею дробь своих брачных стуков.
– Ты что? Белены объелся? Во мне червей нет! – прикрикнул на дятла Кедр, стряхнув его со своей ветки.
Дятел улетел на другое дерево.
Кедр посмотрел вниз и увидел, что Березка неплохо перезимовала. Она тоже проснулась, потягиваясь спросонья к солнцу своими молодыми веточками.
Проснувшись окончательно, она посмотрела на Кедра и, улыбнувшись, произнесла только одно слово:
– Спасибо!
Дни становились длиннее, и Березка стала выпускать свои первые листочки.
Проснулся Бурундук и, выбравшись из норы на поверхность, удивленно свистнул, не обнаружив хозяина.
...В один из дней прилетел Черный Ворон. В недоумении покружив над старым местом, где рос Кедр, он наконец заметил его неподалеку и уселся другу на плечо.
– Ты ли это? Что ты тут делаешь? – спросил Ворон.
– Да вот решил место сменить, поближе к молодежи, – ответил Кедр и показал ветвью на Березку.
– Ты что, старый, сбрендил? – сказал Ворон, покрутив маховым пером у виска.
– Так было надо! – сухо ответил Кедр.
– Впрочем, дело твое, – философски заключил Ворон и полетел к кружившей неподалеку супруге. Обернувшись, он предупредил: – Идет большая вода... И лед!
Кедр и сам знал это. Его ноги-культи почти не пускали молодых корней, почки почти не набухали, и иголки стали желтеть. Он знал, что это его последняя весна. Но все же готовился принять бой с ледоходом.
С каждым днем вода прибывала, и вот наконец как-то ночью по реке разнесся глухой треск... Пошел лед.
Основной удар принял на себя верхний конец острова, но и здесь, на нижнем его конце, хоть и с более мелким льдом, началась настоящая битва. Собрав все силы и вцепившись культями в дно, Кедр принимал на себя удары льдин, которые снимали с него кожу, как Медведь, делавший задиры на его коре. И в эти минуты Кедр испытывал какую-то странную гордость: задиры его друга Мишки находятся все же выше, чем задиры льдин...
Два дня Кедр стоял как стойкий оловянный солдатик, принимая удар за ударом. Березке, стелившейся под водой, удары льдин не грозили, так как льдины шли поверху.
На третий день вода неожиданно стала убывать. Основной лед заканчивался. Кедр сам не ожидал, что устоит.
Из-под воды показалась голова Березки, которая мило улыбнулась и спросила:
– Это все?
Кедр посмотрел наверх, где кружил Сокол, и спросил его то же самое:
– Это все?
Сокол, видевший далеко вокруг, ответил:
– Выше затор, сухая лиственница перекрыла русло.
Кедр понял, что самое страшное впереди. Когда прорвет затор, будет большая волна – и тем больше, чем позже затор прорвется.
Где-то выше по течению раздался громкий треск.
– Приготовься, – сказал Кедр Березке, – идет большая волна.
– Ох! – только и воскликнула Березка.
И, прикрыв голову руками, согнувшись по течению, приготовилась к удару.
Стена воды высотой почти три метра с гулом локомотива ударила в Кедр. И тот, вцепившись во все что можно и всем чем можно, выдержал этот удар.
Стремительный поток трепал его оголенные, уже без коры, нервы еще несколько минут. Когда вода стала опять спадать, Кедр обернулся, чтобы посмотреть: как там Березка? Та показала голову из воды и улыбнулась. «С ней все будет в порядке», – подумал Кедр.
И тут он получил неожиданный страшный удар в спину. Это подплывшая лиственница со всей дури врезалась в него своим комлем. Кедр качнулся... И, не удержавшись за дно своими калечными ногами, стал заваливаться на спину. При этом он понял, что может упасть на Березку, и последним усилием, опершись на левую руку, рухнул в воду, не задев подопечную.
Река приняла свою дань и, ворочая Кедр по дну, ломая его конечности, понесла вниз по течению. На узком повороте реки Кедр перегородил русло, и вода снова стала прибывать. Березка удивленно, тревожно смотрела на него, слегка улыбалась и плакала березовым соком. Кедр улыбнулся ей, поднял из воды мохнатую лапу, махнул на прощание. Прибывающая вода приподняла его, развернула и понесла по реке.
г. Кемерово
На вершине скалы, в которую с яростью билась и, обессилев, спокойней текла дальше горная таежная река, стоял могучий столетний Кедр. Он простирал над обрывом свои мохнатые руки, словно повелевая всей округой.
Рядом расположились мохнатые пихточки, изредка перемежаемые холодными осинами. По Кедру порой скакали неугомонные белки, играя в пятнашки. Когда какая-нибудь из заигравшихся белок срывалась с ветки, Кедр заботливо ее подхватывал раскидистой лапой.
В корнях жил полосатый бурундук, который каждое утро здоровался с ним длинным свистом. Была осень, и бурундук даже не лазил по кедровым ветвям за орехом, а довольствовался падалицей, лежащей на земле. Ореха было вдоволь и хватало всем, даже тарахтелке Кедровке, прилетавшей на Кедр несколько раз в день, чтобы набрать по нескольку зерен и спрятать их под какой-нибудь пенек про запас.
Сорока, прилетавшая вечерами, рассказывала Кедру последние таежные новости, с комментариями, похожими больше на сплетни. Но с ней он общаться не любил, ее тарахтенье его утомляло. Общаться он больше любил с соколом-сапсаном, который каждую весну прилетал из южных краев и рассказывал ему новости дальних мест. Вот и в эту весну Сокол, снова появившись, приветствовал его громким писком. Для виду подремонтировав старое гнездо – жена все равно переделает по-своему – и дождавшись, когда она улетит на охоту, он тут же поднялся со скалы и уселся на плечо Кедру, чтобы побеседовать со старым другом. Обычно, обсудив все главные новости здесь и за рубежом, они переходили к частным вопросам. Выведя за это лето трех соколят, Сокол готовился опять улететь с семьей на юга.
В один из осенних дней, как всегда, прилетела Сорока, и Кедру пришлось слушать ее трескотню. Сорока со скоростью пулемета стала перечислять все новости, начиная с жизни муравейника у старой пихты за речкой и кончая информацией о том, сколько уток нынче табунится на озере. Рассказала она и об отрощенных старым лосем рогах, которые тот, конечно же, по своей рассеянности скоро потеряет у торфяного болота. При этом она успела разок слететь с ветки Кедра, чтобы поучить Медведя, какие пихтовые иголки надо есть на зиму. Наконец, Сорока выдохлась и замолчала.
Правда, не прошло и трех секунд, как она затараторила снова:
– Нет, вы только гляньте на ту молоденькую березку... Да вон там, на речной излучине. Нашла где прорасти! Неужели она считает, что молодой тополь, что рядом с ней, укроет ее от госпожи зимней стужи?! Ну и молодежь пошла...
С этими словами Сорока вдруг резко нырнула с Кедра к земле, испугавшись мелькнувшей тени. Это был Черный Ворон, старинный друг Кедра. Он аккуратно спланировал ему на плечо, вытер клюв о ветку и поздоровался.
Сокол своим острым зрением сразу разглядел ту Березку, но она мало его заботила (он ведь не зимовал в этих местах, да и вообще деревья интересовали его только в виде удобных для отдыха веток). А вот Кедр словами Сороки был огорчен. Ведь вся растительная округа да и все звери, которые питались его шишками, находились под его юрисдикцией.
Он еще весной понял, что Березка проросла не в том месте, чтобы пережить суровую зиму. Кончик острова, где она стояла, зимой продувался всеми студеными ветрами, и Березка просто вымерзнет на лысом галечнике. Он так подумал, но Сокола спросил о другом.
– Когда думаешь на юга? – спросил Кедр.
– Завтра-послезавтра. Когда задуют северные ветра, – ответил Сокол.
На следующий день задули те самые ветра, отряхивая последние желтые листья с осин. Облетела и Березка, поеживаясь тоненьким стволом на холодном ветру.
К Кедру прилетел Сокол – попрощаться до следующей весны.
– Ну, бывай, – сказал Сокол, а потом громко крикнул, собирая свою семью для перелета.
По небу тянулся косяк гусей, и вслед за ним последовала семья Сокола.
Скоро пришла зима. Ночная пурга к утру кончилась, и ударил первый мороз. Из норы под корнем Кедра вылез бурундук и, весело свистнув морозному солнышку, побежал искать под тонким слоем снега кедровые шишки. Пихты, стоящие на склоне между Кедром и островом, спасаясь от холода, распушили свои теплые шубы. А тонкий ствол березки, почти не прикрытый снегом, одиноко ежился на морозе, пытаясь отогреться на утреннем солнце.
В пихтач прилетела Сорока и стала громко стрекотать, рассказывая про Березку-неудачницу. И пихты присоединились к обсуждению этого вопроса своим ворчанием.
– Смотрите на нее, какая бедная, даже куцую шубку не смогла приобрести на зиму!– галдели товарки.
Кедру надоела эта болтовня, и он уронил на сплетниц со своей ветки большой пласт снега.
Сорока улетела. Пихты притихли.
Кедр смотрел на Березку и думал о незавидной ее участи в студеную зиму. Он понимал, что настоящие морозы придут позже и, если Березка не укутается снегом, до весны она не дотянет. А на мысе, как он знал за многие годы, снег сдувается ветрами и укрыться Березке нечем...
Его мысли прервал Черный Ворон, грузно севший Кедру на плечо. Ворон был его старым другом и почти ровесником.
Немногословный и мудрый Ворон посмотрел туда же, куда смотрел Кедр, и, оценив ситуацию, резюмировал:
– Каждому свое.
Ворон только сегодня прилетел с севера. На зиму он не улетал далеко на юга, как гуси и утки, а лишь откочевывал немного южнее.
Недалеко от них кружила жена Ворона, дожидаясь супруга.
– Ну ладно, до весны. А то моя старуха заждалась, – сказал Ворон и, тяжело взмахнув большими крыльями, слетел с ветки.
– Как там, на севере?– вдогонку спросил Кедр.
– Идет большая стужа, – обернувшись, прокричал Ворон.
Шли дни. Мороз становился все более колючим, а снега все не было. Кедр, повидавший на своем веку многое и не склонный к особым переживаниям, ловил себя на мысли, что судьба Березки не выходит у него из головы. Он даже пару раз отпугнул прицелившегося на ее молодую кору зайца, громко крикнув: «Брысь!»
Кедр даже приказал Сороке сообщить всем, чтобы Березку никто не трогал. Сорока с радостью полетела всем расстрекотать, что старый Кедр влюбился в эту глупую Березку.
Впрочем, приказ действовал, и никто, начиная от зайцев и лосей и кончая полевыми мышами, не решался тронуть Березку.
Дни шли за днями. Морозы усиливались. В один из вечеров задул вниз по реке хоть и не очень сильный, но вымораживающий ветер. Температура резко упала, и вся тайга ежилась от холода, распушив иголки. Бурундук поглубже спрятался в своей норке, свернувшись калачиком, лоси укрылись в густом пихтаче средь мохнатых лап. Даже Кедру стало зябковато, и он передернул плечами. Хотя к полуночи пошел мелкий крупяной снег, он не укрывал Березку на открытом мысу. Ветер безжалостно сдувал снег на свежий лед реки. Березка гнулась на пронизывающем ветру и уже почти не распрямлялась, когда порывы ненадолго прекращались.
Власть Кедра не распространялась на мороз и ветер, и он с тоскою смотрел на обреченную Березку. Он вспоминал, как в молодости пережил свою первую зиму на этой скале, но ему было легче. От суровых ветров и морозов его прикрывал стоящий рядом трехсотлетний дед. Он погиб лет тридцать назад, когда молния обвалила край скалы вместе с дедом Кедром.
Березка стонала под ветром все тише и тише, пока не затихла...
И тут сердце старого Кедра не выдержало. Он напрягся и потянул из скалы сначала свои правые ноги. Собрав все силы, он все-таки вытащил их, оборвав корни. Потом он то же самое проделал с левыми ногами и на оставшихся культях тяжело и медленно зашагал вниз по склону мимо пихтача, распугивая удивленных лосей. Взломав тонкий лед, он перешел протоку и зашагал в сторону Березки. Встав в нескольких метрах от нее, он из последних сил напрягся и запустил свои культи в мерзлый галечник.
Березка, почувствовав, что ветер утих, приподняла голову и удивленно посмотрела снизу вверх на Кедра.
Кое-как закрепившись на галечнике, Кедр подмигнул Березке и сказал:
– Ничего, перезимуем.
Ветер, закрутившись о Кедр, стал потихоньку наметать за ним снег, который укрывал Березку. Убедившись, что деревце в безопасности, Кедр погрузился в тяжелый зимний сон.
Сны его были сумбурны и болезненны. Иногда, просыпаясь, словно Медведь в берлоге, он убеждался, что Березка хорошо, с головой укутана теплым снегом, и снова забывался сном.
Весна пришла в середине апреля, подсвечивая теплым солнышком и позвякивая мелкими перекатывающимися камушками в ручьях и на перекатах. Разбудил Кедра Большой Пестрый Дятел, влепив ему в шею дробь своих брачных стуков.
– Ты что? Белены объелся? Во мне червей нет! – прикрикнул на дятла Кедр, стряхнув его со своей ветки.
Дятел улетел на другое дерево.
Кедр посмотрел вниз и увидел, что Березка неплохо перезимовала. Она тоже проснулась, потягиваясь спросонья к солнцу своими молодыми веточками.
Проснувшись окончательно, она посмотрела на Кедра и, улыбнувшись, произнесла только одно слово:
– Спасибо!
Дни становились длиннее, и Березка стала выпускать свои первые листочки.
Проснулся Бурундук и, выбравшись из норы на поверхность, удивленно свистнул, не обнаружив хозяина.
...В один из дней прилетел Черный Ворон. В недоумении покружив над старым местом, где рос Кедр, он наконец заметил его неподалеку и уселся другу на плечо.
– Ты ли это? Что ты тут делаешь? – спросил Ворон.
– Да вот решил место сменить, поближе к молодежи, – ответил Кедр и показал ветвью на Березку.
– Ты что, старый, сбрендил? – сказал Ворон, покрутив маховым пером у виска.
– Так было надо! – сухо ответил Кедр.
– Впрочем, дело твое, – философски заключил Ворон и полетел к кружившей неподалеку супруге. Обернувшись, он предупредил: – Идет большая вода... И лед!
Кедр и сам знал это. Его ноги-культи почти не пускали молодых корней, почки почти не набухали, и иголки стали желтеть. Он знал, что это его последняя весна. Но все же готовился принять бой с ледоходом.
С каждым днем вода прибывала, и вот наконец как-то ночью по реке разнесся глухой треск... Пошел лед.
Основной удар принял на себя верхний конец острова, но и здесь, на нижнем его конце, хоть и с более мелким льдом, началась настоящая битва. Собрав все силы и вцепившись культями в дно, Кедр принимал на себя удары льдин, которые снимали с него кожу, как Медведь, делавший задиры на его коре. И в эти минуты Кедр испытывал какую-то странную гордость: задиры его друга Мишки находятся все же выше, чем задиры льдин...
Два дня Кедр стоял как стойкий оловянный солдатик, принимая удар за ударом. Березке, стелившейся под водой, удары льдин не грозили, так как льдины шли поверху.
На третий день вода неожиданно стала убывать. Основной лед заканчивался. Кедр сам не ожидал, что устоит.
Из-под воды показалась голова Березки, которая мило улыбнулась и спросила:
– Это все?
Кедр посмотрел наверх, где кружил Сокол, и спросил его то же самое:
– Это все?
Сокол, видевший далеко вокруг, ответил:
– Выше затор, сухая лиственница перекрыла русло.
Кедр понял, что самое страшное впереди. Когда прорвет затор, будет большая волна – и тем больше, чем позже затор прорвется.
Где-то выше по течению раздался громкий треск.
– Приготовься, – сказал Кедр Березке, – идет большая волна.
– Ох! – только и воскликнула Березка.
И, прикрыв голову руками, согнувшись по течению, приготовилась к удару.
Стена воды высотой почти три метра с гулом локомотива ударила в Кедр. И тот, вцепившись во все что можно и всем чем можно, выдержал этот удар.
Стремительный поток трепал его оголенные, уже без коры, нервы еще несколько минут. Когда вода стала опять спадать, Кедр обернулся, чтобы посмотреть: как там Березка? Та показала голову из воды и улыбнулась. «С ней все будет в порядке», – подумал Кедр.
И тут он получил неожиданный страшный удар в спину. Это подплывшая лиственница со всей дури врезалась в него своим комлем. Кедр качнулся... И, не удержавшись за дно своими калечными ногами, стал заваливаться на спину. При этом он понял, что может упасть на Березку, и последним усилием, опершись на левую руку, рухнул в воду, не задев подопечную.
Река приняла свою дань и, ворочая Кедр по дну, ломая его конечности, понесла вниз по течению. На узком повороте реки Кедр перегородил русло, и вода снова стала прибывать. Березка удивленно, тревожно смотрела на него, слегка улыбалась и плакала березовым соком. Кедр улыбнулся ей, поднял из воды мохнатую лапу, махнул на прощание. Прибывающая вода приподняла его, развернула и понесла по реке.
г. Кемерово
