Автор: Михаил Калинин
I
Сборник Виталия Крёкова «Деревьев люд смиренный», составлен из стихов разных лет, начиная с шестидесятых годов. Его лейтмотив – любовь к родной Кузнецкой земле. Даже названия стихотворений говорят об этом: «Весна в Берёзовском», «Ночь в Денисове», «На Барзасе букварная осень…»
Выступая проводником между людьми и природой, автор будто растворяется в природном ареале. Люди видятся деревьями. И это. Прежде всего, добрые люди, их большинство. Родной край поэта населён ими.
Мой край бесценный! – Оттого что мой.
Всем будущим своим и прошлым дорог,
Где в стынь и под зелёною листвой
Стволы твоих берёз, что белый порох.
Поэта тянет к цветам, лугам, на которых они растут, красоте природного пространства. Весна показана, как ожидание чего-то нового, неизвестного, в ней предчувствие лучшей жизни.
Как отрочество гения, весна
Меня апрельским воздухом встревожит.
Обладая нежным и трепетным сердцем, Виталий Крёков готов первым ответить на природный зов, обращённый ко всем людям. Но невозможность полного единения человека с другими приводит поэта к отчаянию, он страдает от бессилия что-либо сделать. Зато в любви к матери-природе он находит поэзию. Даже женщину он видит сквозь «природное окно».
Осталась ты – как ясная дорога,
Которая ведёт в родимый дом.
Поэт видит в собственном творчестве Божественную суть. Но сознаёт, что взял это всё в природном доме.
Но ослепительно и жгуче
Из выстраданной мной строки
Прозреет солнцем из-за тучи
Божественная кисть руки.
Виталия Крёкова по праву можно назвать православным поэтом, что подтверждают заглавия стихотворений: "Весна Господняя", "Весна постная". Часто он обращается к мотиву памяти, оживляя в ней картины детства, прежние события жизни, своих дедов, прадедов, как бы совершая тризну. Стихи проникнуты глубоким религиозным чувством. Он видит Бога в деревьях и травах, реках и ручейках. И лишь искусство способно запечатлеть картины прошлого.
Виталий Крёков - прежде всего, деревенский поэт. Он проводит резкую черту между деревней и городом. Всё, что связано с последним, неприемлемо для поэта.
Забудь её. Она вчера
Уехала в далёкий город.
Автор осознаёт, что мир суеты, мир города, далеко не совершенен. А совершенство поэт видит в девственных лесах, в ключевой воде, которая сравнивается с крещенской, обладает целебными, живительными свойствами.
Поэт пропускает через себя всё, что встречает, стремится жить полной жизнью. Душа его распахнута.
Я вижу, как плоты большие, пашни
Устремлены до горизонта всклень.
Во мне запечатлелся день вчерашний
И сквозь меня проходит новый день.
II
В книге стихов Иосифа Куралова "Живое пространство" перед читателями предстаёт своеобразная городская эстетика. Лирический герой - типичный городской сорви-голова, лихо свистит под окном, ходит на первомайские демонстрации.
Портреты. Флаги. Серп и Молот.
И почки верб, и - юн мой город!
Со всех сторон людской прибой.
А свет у неба - голубой!
Тем не менее автору противна городская культура. Даже его идеал в городских условиях - это пустышка.
Звезда - глупа. Пускай не знает,
С каких высот она сияет.
Мир города порождает соответствующие создания. Вот и появляются расфуфыренные шпульки, дутые поэтесски, пустые актриски.
С виду актриска. В душе - поэтесска,
Глазки полны негасимого блеска.
Автор живёт воспоминаниями о далёкой мечте, о первой любви, а реальную жизнь оценивает как бессмысленную, потому что ему тяжело среди пустых и глупых людей.
Иронически автор показывает достижения "нетипичной страны", серость жизни угольного района и невозможность индивида пробиться к идеалу.
И не могу пробить я лбом
Всю толщу каменной породы.
Мои придавленные годы
Заброшенным лежат пластом.
Автор переживает, что принадлежит к миру города, к промышленной цивилизации, что не имеет права быть "природным" поэтом. Место рождения определяет тематику лирики.
Хотел с природой породниться,
Но к дымным городам приник.
Однако он неразрывно связан со своей родиной.
По ночам я прилетаю
Из Москвы в Сибирь родную.
Вместе с утром рассветаю.
Бело облако целую.
Душа поэта воспаряет над "демократией металла" городских пейзажей.
Во многих стихотворениях присутствует весна - как мотив перерождения и обновления. Но до человека, закутанного в промышленные стены, невозможно достучаться. Все порывы глушат стены.
Представлена в книге и своеобразная эпитафия стране, в которой поэт родился, где прошло его детство.
Я не сумел с народ спиться.
И вижу я сквозь толщу эр:
На всех планетах людям снится
Бессмертный свет СССР.
«Что-то не то в этом мире творится…»
Отрицая существующую действительность, поэт создаёт свой мир, оригинальный и самобытный в своей основе. В этом и состоит один из основных принципов поэзии. Конфликт идеала и реальности характерен для любой творческой личности.
Главное – не впасть в чувство стадности, которое владеет умами. К сожалению, многие пришли к тому, что легче жить, не выделяясь ничем и не заявляя о себе никак. Поэт вынужден жить в одиночестве. Но хочется верить, что оно светлое и созидательное.
Книга стихов Бориса Бурмистрова «Тёплое дыхание зимы» показывает, как поэту дорог родной край. Здесь, в родной Сибири, он в незримой связи со всем, что его окружает.
Слово – неиссякаемый источник жизни для него. Поиск «светлого слова» происходит среди «мутных речей», что для поэта, я думаю, больно осознавать:
Загляделся в прозрачный ручей
И над жизнью задумался снова:
Отдохнуть бы от мутных речей
В ожидании светлого слова.
Книга наполнена горькой иронией. Например, в стихотворении «Погорельцы» поэт отмечает, что российский народ живёт в неизвестности и тревоге за будущее, как те же самые погорельцы:
И живём мы спокойно на свете,
На душе ни тоски, ни вины.
Тянут воз свой российские дети
По дорогам любимой страны.
Оттого и тянут, что это родина, горячо любимая.
Надо, чтобы народ был увлечён, пусть даже безумной идеей. Она обретает осмысленность и выполняется:
Не зря бродил по свету –
Всё подобрал по цвету:
Улыбку, волосы, пальто,
И эта – та, и это – то.
Печальная картина – русская жизнь. Однако люди верны своей земле. Зимняя стынет дорога,
Ниточка – две колеи.
Вера дана нам от Бога,
Верность – от русской земли!
Среди фальши и обмана спасение – в любви:
Давайте целоваться
У моря на ветру –
И жить, и удивляться
Друг другу поутру.
Поэт опасается за душевное состояние всего человечества, когда льются слёзы и кровь на перепутье:
В загуле бешеном зима,
И просят милостыню дети…
Не дай нам, Бог, сойти с ума
На стыке двух тысячелетий.
Поэт недоумевает, почему кто-то позволяет себе совершить насилие над другим человеком.
Всё неправильно в мире, не так,
Ни умом не принять, ни душою.
Над землёй, под землёю сквозняк –
Твердь разверзнута волей чужою.
Такое ощущение, что сны поэта – наша реальность, а реальность – сон. Надежда на то, что в скором времени Россия «вспрянет ото сна».
А пока в окружающем мире нет места для Любви и Бога, где дети несчастливы:
Без любви проживаем на свете,
Наши чувства затянуты в жгут.
Оттого несчастливые дети
Обезнеженно в мире живут.
Современное словотворчество заполнено пустотой. И автор делает такой вывод о вечном поиске ясных слов:
Где мысли Таинства полны
Ещё в зачатье слов неясных,
Жить ожиданьем слов прекрасных,
Похоже, мы обречены.
Город Слова.
Сборник стихов Сергея Донбая «Мы нарисуем город словом», посвящён самому родному для поэта городу. «Всегда хотелось запомнить ускользающие во времени бывшие городские уголки, названия, байки, истории, связанные с ними», – говорит сам поэт в предисловии.
Сборник состоит из трёх разделов. Первый – «… и сладки детства времена» – возвращение в далёкое детство, где поэт впервые познавал окружающий мир.
Не помню смысл его исконный.
Коней не продавали там.
Мы в детстве бегали на Конный,
И мир приоткрывался нам.
Весь этот небольшой цикл – как будто кадры кинохроники. Каждое из девяти стихотворений – отдельный эпизод из жизни старого города. А первое как бы выполняет роль запевалы, заявляя сквозную тему памяти.
В стихотворении, посвящённом Б. Бежко, описывается образ одного из старых кинотеатров – «Москва». Для поэта он – место преобразования истории в киногрёзы. Зачарованный этой магией, автор испытывает трепет. К тому же, оно освящено тем, что здесь когда-то повстречались его родители:
Здесь юные мать и отец,
Придя на вечерний сеанс,
Случайно, когда-то, давно, наконец,
Увиделись… к счастью для нас.
Притомская набережная в его сознании – улица жизни, текучая как река Томь, где из ребенка он превращается в юношу.
Город пока ещё похож на деревню, – здесь так же пахнет навозом, грядки ровны, воздух не загрязнён. А вот когда город оденется в бетон, ничего естественного уже не будет. Чувствуется сожаление. Прилетят ли сюда птицы, принесут ли поэзию на своих крыльях?
В стихотворении «Соцгород» ярко показан быт района, где прошло детство со своими заботами и проблемами, смекалкой и дружбой. Замечательно!
Во втором разделе – «… знаю, и полюбил заранее» – автор признаётся в любви к новым ещё не построенным микрорайонам. Строительство развивается бурно – даже Заискитимка, связанная в сознании поэта с бывшим кладбищем, заселена. Жизнь торжествует.
Стихотворение «Архитектор» наполнено противоречивым переживанием из-за того, что когда пустырь застроят по проекту архитектора, детям негде будет гонять футбольный мяч.
Но, друг мой, уж ночь во дворе –
Над ватманом трудно молчишь ты…
Ещё на твоём пустыре
Голы забивают мальчишки.
Городская цивилизация вытесняет домики для птиц. И поэт переживает, что птице негде ночевать.
Облако от химкомбината пугает рощицу, тальник. Но природа пока ещё самоотверженна и всепрощающа.
Как природа не устаёт
Всё за нами успеть поправлять?
Недоспит, недоест, недопьёт –
Утром ласковая опять.
Стихотворение «Городской двор» насыщено парадоксальными деталями, узнаваемыми приметами урбанистического быта, сатирически окрашенного, энергичной ритмикой.
Последний раздел сборника – «… чтоб нашей Родиною стать» – открывается стихотворением о Знаменском соборе с его сияющими куполами и возвышающей силой.
И опять предстают разделяющие контрасты: с одной стороны – красота храма, а с другой – уродство «Азота».
Можно позавидовать географии места жительства друзей поэта, а значит и друзей Кемерова, тому, что это люди творческих профессий:
Мои друзья – поэты, архитекторы –
В Новокузнецке, Барнауле, Томске,
Социализмом, перестройкой тёртые,
Чтоб были там стихи и перекрёстки.
В стихотворении «День шахтёра» поэт показывает радостные минуты, когда на праздник в город приезжают всемирно известные артисты. Город будто замирает от предчувствия прикосновения к прекрасному.
Запечатлеть Кемерово в слове – хорошая идея. Читаешь стихи, и город предстаёт как живой!
Три истории Татьяны Ильдимировой
Книга Татьяны Ильдимировой «Солнце» включает в себя три повести. Первая повесть «Солнце» просто превосходна. Два героя – мужчина и женщина, – расставшись около семи лет назад в Сибири, встречаются в Чехии. Когда-то они испытывали друг к другу некоторую привязанность. Надо было проехать тысячи километров, чтобы понять, настоящее ли это чувство. Они вспоминают школьную жизнь, затем незаметно для самих себя начинают ходить неразлучно, держась за руки. И только в самом финале звучит та сакраментальная фраза, которая соединяет людей: «Я тебя люблю». Происходит своего рода восхождение от чувств земных к любви небесной.
В диалогах героев возникает мотив оторванности от дома. Русские люди считают своей Родиной то место, где живут их родные и близкие, где упокоились их предки. За границей они чувствуют себя неуютно. Кстати, оба героя – романтики в мире прагматизма.
Тема второй повести – «Скажи мне несколько слов» – тоже привлекательна. Автор показывает проблему интеграции русского человека в чужую культуру. Когда потеряна последняя связь между чужой культурой и родным человеком в условиях оторванности от Родины, наступает растерянность перед жизнью. И никто не может помочь нашей нации влиться в другую культуру, если мы сами не захотим этого.
«Где родился, там и пригодился» - говорит народная мудрость. Следуя ей, Татьяна Ильдимирова раскрывает загадку русской души.
Но обратимся к самому повествованию. В Америке Павел Андреевич, герой этой истории, постоянно чувствует тоску по Родине. Его дочь Маша, которая и увезла отца за границу, выйдя замуж за американца, сначала чувствует себя вроде бы неплохо, но потом тоже срывается на тоску по Родине, ищет общения с эмигрантами из России. То есть Маша оказывается, по существу, такой же, как и её отец.
Третья повесть Татьяны Ильдимировой – «Журавли», – я думаю, будет интересна детям школьного возраста. Она о беззаботных каникулах двух подружек – Леси и Юси. Последняя так названа, видимо, по аналогии с первой. Заводила и главная героиня – Олеся. В финале повести Олеся обретает нового друга, в которого она влюбляется незаметно для себя. Андрей слеп, но рядом со своей новой подругой он прозревает и видит летящего в небе журавля. Это объясняет и смысл названия повести. Кроме того, место действия – дачный посёлок Журавли. Журавль – символ надежды на исцеление незрячего героя. Однако у повести есть и подзаголовок – «Осколки летних дней». Он говорит об окончании детства. Леся познаёт, что мир не такой безоблачный, как представлялось раньше. Девочка взрослеет. А Юся остаётся в мире детства.
Смущают обозначения мамы, бабушки, папы и некоторых имён собственных – ма, ба, па, Юся, Леся. Если бы речь велась от лица девочки – другое дело, а так – перебор. Хотя это не портит положительного впечатления о повести и об авторе.
Трибун подземного мира
Газеты и журналы нередко становятся лучшим источником изучения отношения государства к своему народу в определённый период. Помню, когда исследовал историю Государственной Думы в России, я обращался именно к газетному материалу.
Примечательно в этом отношении творчество Николая Ничика. Его книга «Другая упряжка» сочетает публицистический материал с возможностями художественного стиля. Основой слова писателя может быть газетная статья, но детально рассматривается судьба персонажа, что и является, думаю, показателем художественности текста.
Уместно обсудить смысл названия сборника. Как говорит один из героев, реально существующий писатель Гарий Немченко, Николай просто взялся за другое, столь же трудное, как профессия шахтёра, дело. По затрачиваемым силам шахтёр и литератор схожи. Литератору даже, пожалуй, тяжелее в данном случае. Автор трудится и в шахте, и за письменным столом.
На тематическом уровне автор рассказывает о жизни современных горняков. Особенно его интересуют провальные для угольной отрасли 90-е годы. Читателю интересно наблюдать за тем, как герои пытаются найти правду и справедливость в мире, где они оказались ненужными.
Рассказы «Ворьё», «Сармат» поражают описанием жестокости со стороны властей. Люди оказываются без средств к существованию, семьи кормить нечем. В этих условия только и остаётся, что воровать, а это подсудно. Вопрос в том, кто ещё больше ворует: рядовой шахтёр, срезающий кабель, чтобы накормить маленьких детей, или отъевшееся начальство, месяцами не выдающее зарплату?
Но и здесь автор верен себе: он показывает, как в условиях физической, да и духовной деградации общества остаться человеком высоких принципов. Не случайно много страниц посвящено духовным наставникам автора. Среди них – учитель литературы одной из украинских школ, который, по существу, привил любовь к писательскому труду, и современный художник слова Гарий Немченко, который, можно сказать, помог автору достичь некоторых успехов на литературном поприще.
В сборнике представлено несколько рецензий. Эти заметки – полноправная литературная критика, как, впрочем, и всё творчество Николая Ничика является критикой современного общества.
Очерково-публицистический формат книги придаёт ей своеобразие. Автор – летописец и исследователь положения горняков, истоков забастовочного движения.
Творчество Николая Ничика в чём-то напоминает прозу Сергея Довлатова. Очерковый характер очевиден. Но изъяты все газетные клише. В хорошей публицистике есть своя эстетика, это, можно сказать, определённый жанр литературы. Газетный очерк и художественный – это не одно и то же. Газетный очерк, чтобы стать художественным, должен быть тщательно переработан, что и можно наблюдать в произведениях Николая Ничика.
«Я никогда не умру…»
Любовь, согласно восточной философии, соединяет два противоположных начала в мире: инь и ян, чёрное и белое, низменное и возвышенное. Однако очень трудно её сберечь. Если она уходит от нас, душа становится одинокой – отсутствие высокого чувства ведёт к гибели в духовном плане. Искусство гибнет на корню. Без любви Пушкина не было бы и его гения.
И по-настоящему счастлив тот, кто способен пронести одну-единственную любовь через всю жизнь.
В сборнике стихов кузбасского поэта Александра Каткова "Сирень" развивается тема высокого чувства. Ветка сирени становится символом любви, но любви драматичной, к сожалению.
А может, он писал стихотворенье
о горестной свободе и о том,
как веткою надломленной сирени
та женщина осталась за окном.
Сливаясь с образом поэта, его лирический герой ради женщины готов пожертвовать душой.
И, забывая грех и срам,
любил и падал,
когда все ночи, по утрам
была наградой.
Побывав во многих странах, многое пережив, он хранит в памяти лишь одну женщину:
Смешно повторять, что менялись и мир, и я сам.
Но если на свете хоть что-то ещё постоянно,
то лишь память ночная о том, что в моих небесах
однажды начертано было высокое имя – Татьяна.
Поэт радуется тому, что это он обнимает свою любимую женщину, а не февраль с его снегами и метелями.
Как она вновь с высоты
сходит, ну разве ты знаешь?!
Это ведь я, а не ты
плечи её обнимаешь.
Среди "потерь мировых", смуты в стране, поэт находит спасение именно в любви. Спасительной оказывается собственная память. Когда-то он был кому-то нужен.
Поперхнувшись табачным дымом,
посреди потерь мировых,
вдруг припомню, как звался любимым
у колен драгоценных твоих.
Через весь сборник проходит мотив зимы: метели, пурга, лёд, холод. Поэт казнит себя за то, что когда-то не смог удержать первую и единственную любовь.
Милая, как мне тебя не хватает...
В сирых аллеях, где лист отрешённо витает,
в залах вокзальных, где ночи без сна коротают,
там, где зеваки праздно за руку хватают,
мне не хватает, мне очень Тебя не хватает.
Воспоминание о юности, когда всё было в первый раз, – и любовь, и танцы, и поцелуи за углом, – помогают хранить веру в чистоту любви.
За то, что это не с тобой,
я внёс уже двойную лепту,
но память крутит киноленту
с названьем "Первая любовь".
Поэт в ожидании новой, пусть и запоздалой, любви, и значит, жизнь ещё не закончена.
И мир, продутый до краёв,
гудит по-прежнему от ветра,
а запоздалая любовь
не дождалась ещё ответа.
Непонятое счастье в прошлом оправдывается.
Там поутру кусты стоят
В росе с сиреневым отливом,
Там был бездумно-юным я,
Не понимая, что... счастливым.
В памяти вся его жизнь. Если он забудет любимую женщину, то умрёт. Смерть любви означает для него смерть физическую.
...я никогда не умру,
если тебя не забуду.
Сборник Виталия Крёкова «Деревьев люд смиренный», составлен из стихов разных лет, начиная с шестидесятых годов. Его лейтмотив – любовь к родной Кузнецкой земле. Даже названия стихотворений говорят об этом: «Весна в Берёзовском», «Ночь в Денисове», «На Барзасе букварная осень…»
Выступая проводником между людьми и природой, автор будто растворяется в природном ареале. Люди видятся деревьями. И это. Прежде всего, добрые люди, их большинство. Родной край поэта населён ими.
Мой край бесценный! – Оттого что мой.
Всем будущим своим и прошлым дорог,
Где в стынь и под зелёною листвой
Стволы твоих берёз, что белый порох.
Поэта тянет к цветам, лугам, на которых они растут, красоте природного пространства. Весна показана, как ожидание чего-то нового, неизвестного, в ней предчувствие лучшей жизни.
Как отрочество гения, весна
Меня апрельским воздухом встревожит.
Обладая нежным и трепетным сердцем, Виталий Крёков готов первым ответить на природный зов, обращённый ко всем людям. Но невозможность полного единения человека с другими приводит поэта к отчаянию, он страдает от бессилия что-либо сделать. Зато в любви к матери-природе он находит поэзию. Даже женщину он видит сквозь «природное окно».
Осталась ты – как ясная дорога,
Которая ведёт в родимый дом.
Поэт видит в собственном творчестве Божественную суть. Но сознаёт, что взял это всё в природном доме.
Но ослепительно и жгуче
Из выстраданной мной строки
Прозреет солнцем из-за тучи
Божественная кисть руки.
Виталия Крёкова по праву можно назвать православным поэтом, что подтверждают заглавия стихотворений: "Весна Господняя", "Весна постная". Часто он обращается к мотиву памяти, оживляя в ней картины детства, прежние события жизни, своих дедов, прадедов, как бы совершая тризну. Стихи проникнуты глубоким религиозным чувством. Он видит Бога в деревьях и травах, реках и ручейках. И лишь искусство способно запечатлеть картины прошлого.
Виталий Крёков - прежде всего, деревенский поэт. Он проводит резкую черту между деревней и городом. Всё, что связано с последним, неприемлемо для поэта.
Забудь её. Она вчера
Уехала в далёкий город.
Автор осознаёт, что мир суеты, мир города, далеко не совершенен. А совершенство поэт видит в девственных лесах, в ключевой воде, которая сравнивается с крещенской, обладает целебными, живительными свойствами.
Поэт пропускает через себя всё, что встречает, стремится жить полной жизнью. Душа его распахнута.
Я вижу, как плоты большие, пашни
Устремлены до горизонта всклень.
Во мне запечатлелся день вчерашний
И сквозь меня проходит новый день.
II
В книге стихов Иосифа Куралова "Живое пространство" перед читателями предстаёт своеобразная городская эстетика. Лирический герой - типичный городской сорви-голова, лихо свистит под окном, ходит на первомайские демонстрации.
Портреты. Флаги. Серп и Молот.
И почки верб, и - юн мой город!
Со всех сторон людской прибой.
А свет у неба - голубой!
Тем не менее автору противна городская культура. Даже его идеал в городских условиях - это пустышка.
Звезда - глупа. Пускай не знает,
С каких высот она сияет.
Мир города порождает соответствующие создания. Вот и появляются расфуфыренные шпульки, дутые поэтесски, пустые актриски.
С виду актриска. В душе - поэтесска,
Глазки полны негасимого блеска.
Автор живёт воспоминаниями о далёкой мечте, о первой любви, а реальную жизнь оценивает как бессмысленную, потому что ему тяжело среди пустых и глупых людей.
Иронически автор показывает достижения "нетипичной страны", серость жизни угольного района и невозможность индивида пробиться к идеалу.
И не могу пробить я лбом
Всю толщу каменной породы.
Мои придавленные годы
Заброшенным лежат пластом.
Автор переживает, что принадлежит к миру города, к промышленной цивилизации, что не имеет права быть "природным" поэтом. Место рождения определяет тематику лирики.
Хотел с природой породниться,
Но к дымным городам приник.
Однако он неразрывно связан со своей родиной.
По ночам я прилетаю
Из Москвы в Сибирь родную.
Вместе с утром рассветаю.
Бело облако целую.
Душа поэта воспаряет над "демократией металла" городских пейзажей.
Во многих стихотворениях присутствует весна - как мотив перерождения и обновления. Но до человека, закутанного в промышленные стены, невозможно достучаться. Все порывы глушат стены.
Представлена в книге и своеобразная эпитафия стране, в которой поэт родился, где прошло его детство.
Я не сумел с народ спиться.
И вижу я сквозь толщу эр:
На всех планетах людям снится
Бессмертный свет СССР.
«Что-то не то в этом мире творится…»
Отрицая существующую действительность, поэт создаёт свой мир, оригинальный и самобытный в своей основе. В этом и состоит один из основных принципов поэзии. Конфликт идеала и реальности характерен для любой творческой личности.
Главное – не впасть в чувство стадности, которое владеет умами. К сожалению, многие пришли к тому, что легче жить, не выделяясь ничем и не заявляя о себе никак. Поэт вынужден жить в одиночестве. Но хочется верить, что оно светлое и созидательное.
Книга стихов Бориса Бурмистрова «Тёплое дыхание зимы» показывает, как поэту дорог родной край. Здесь, в родной Сибири, он в незримой связи со всем, что его окружает.
Слово – неиссякаемый источник жизни для него. Поиск «светлого слова» происходит среди «мутных речей», что для поэта, я думаю, больно осознавать:
Загляделся в прозрачный ручей
И над жизнью задумался снова:
Отдохнуть бы от мутных речей
В ожидании светлого слова.
Книга наполнена горькой иронией. Например, в стихотворении «Погорельцы» поэт отмечает, что российский народ живёт в неизвестности и тревоге за будущее, как те же самые погорельцы:
И живём мы спокойно на свете,
На душе ни тоски, ни вины.
Тянут воз свой российские дети
По дорогам любимой страны.
Оттого и тянут, что это родина, горячо любимая.
Надо, чтобы народ был увлечён, пусть даже безумной идеей. Она обретает осмысленность и выполняется:
Не зря бродил по свету –
Всё подобрал по цвету:
Улыбку, волосы, пальто,
И эта – та, и это – то.
Печальная картина – русская жизнь. Однако люди верны своей земле. Зимняя стынет дорога,
Ниточка – две колеи.
Вера дана нам от Бога,
Верность – от русской земли!
Среди фальши и обмана спасение – в любви:
Давайте целоваться
У моря на ветру –
И жить, и удивляться
Друг другу поутру.
Поэт опасается за душевное состояние всего человечества, когда льются слёзы и кровь на перепутье:
В загуле бешеном зима,
И просят милостыню дети…
Не дай нам, Бог, сойти с ума
На стыке двух тысячелетий.
Поэт недоумевает, почему кто-то позволяет себе совершить насилие над другим человеком.
Всё неправильно в мире, не так,
Ни умом не принять, ни душою.
Над землёй, под землёю сквозняк –
Твердь разверзнута волей чужою.
Такое ощущение, что сны поэта – наша реальность, а реальность – сон. Надежда на то, что в скором времени Россия «вспрянет ото сна».
А пока в окружающем мире нет места для Любви и Бога, где дети несчастливы:
Без любви проживаем на свете,
Наши чувства затянуты в жгут.
Оттого несчастливые дети
Обезнеженно в мире живут.
Современное словотворчество заполнено пустотой. И автор делает такой вывод о вечном поиске ясных слов:
Где мысли Таинства полны
Ещё в зачатье слов неясных,
Жить ожиданьем слов прекрасных,
Похоже, мы обречены.
Город Слова.
Сборник стихов Сергея Донбая «Мы нарисуем город словом», посвящён самому родному для поэта городу. «Всегда хотелось запомнить ускользающие во времени бывшие городские уголки, названия, байки, истории, связанные с ними», – говорит сам поэт в предисловии.
Сборник состоит из трёх разделов. Первый – «… и сладки детства времена» – возвращение в далёкое детство, где поэт впервые познавал окружающий мир.
Не помню смысл его исконный.
Коней не продавали там.
Мы в детстве бегали на Конный,
И мир приоткрывался нам.
Весь этот небольшой цикл – как будто кадры кинохроники. Каждое из девяти стихотворений – отдельный эпизод из жизни старого города. А первое как бы выполняет роль запевалы, заявляя сквозную тему памяти.
В стихотворении, посвящённом Б. Бежко, описывается образ одного из старых кинотеатров – «Москва». Для поэта он – место преобразования истории в киногрёзы. Зачарованный этой магией, автор испытывает трепет. К тому же, оно освящено тем, что здесь когда-то повстречались его родители:
Здесь юные мать и отец,
Придя на вечерний сеанс,
Случайно, когда-то, давно, наконец,
Увиделись… к счастью для нас.
Притомская набережная в его сознании – улица жизни, текучая как река Томь, где из ребенка он превращается в юношу.
Город пока ещё похож на деревню, – здесь так же пахнет навозом, грядки ровны, воздух не загрязнён. А вот когда город оденется в бетон, ничего естественного уже не будет. Чувствуется сожаление. Прилетят ли сюда птицы, принесут ли поэзию на своих крыльях?
В стихотворении «Соцгород» ярко показан быт района, где прошло детство со своими заботами и проблемами, смекалкой и дружбой. Замечательно!
Во втором разделе – «… знаю, и полюбил заранее» – автор признаётся в любви к новым ещё не построенным микрорайонам. Строительство развивается бурно – даже Заискитимка, связанная в сознании поэта с бывшим кладбищем, заселена. Жизнь торжествует.
Стихотворение «Архитектор» наполнено противоречивым переживанием из-за того, что когда пустырь застроят по проекту архитектора, детям негде будет гонять футбольный мяч.
Но, друг мой, уж ночь во дворе –
Над ватманом трудно молчишь ты…
Ещё на твоём пустыре
Голы забивают мальчишки.
Городская цивилизация вытесняет домики для птиц. И поэт переживает, что птице негде ночевать.
Облако от химкомбината пугает рощицу, тальник. Но природа пока ещё самоотверженна и всепрощающа.
Как природа не устаёт
Всё за нами успеть поправлять?
Недоспит, недоест, недопьёт –
Утром ласковая опять.
Стихотворение «Городской двор» насыщено парадоксальными деталями, узнаваемыми приметами урбанистического быта, сатирически окрашенного, энергичной ритмикой.
Последний раздел сборника – «… чтоб нашей Родиною стать» – открывается стихотворением о Знаменском соборе с его сияющими куполами и возвышающей силой.
И опять предстают разделяющие контрасты: с одной стороны – красота храма, а с другой – уродство «Азота».
Можно позавидовать географии места жительства друзей поэта, а значит и друзей Кемерова, тому, что это люди творческих профессий:
Мои друзья – поэты, архитекторы –
В Новокузнецке, Барнауле, Томске,
Социализмом, перестройкой тёртые,
Чтоб были там стихи и перекрёстки.
В стихотворении «День шахтёра» поэт показывает радостные минуты, когда на праздник в город приезжают всемирно известные артисты. Город будто замирает от предчувствия прикосновения к прекрасному.
Запечатлеть Кемерово в слове – хорошая идея. Читаешь стихи, и город предстаёт как живой!
Три истории Татьяны Ильдимировой
Книга Татьяны Ильдимировой «Солнце» включает в себя три повести. Первая повесть «Солнце» просто превосходна. Два героя – мужчина и женщина, – расставшись около семи лет назад в Сибири, встречаются в Чехии. Когда-то они испытывали друг к другу некоторую привязанность. Надо было проехать тысячи километров, чтобы понять, настоящее ли это чувство. Они вспоминают школьную жизнь, затем незаметно для самих себя начинают ходить неразлучно, держась за руки. И только в самом финале звучит та сакраментальная фраза, которая соединяет людей: «Я тебя люблю». Происходит своего рода восхождение от чувств земных к любви небесной.
В диалогах героев возникает мотив оторванности от дома. Русские люди считают своей Родиной то место, где живут их родные и близкие, где упокоились их предки. За границей они чувствуют себя неуютно. Кстати, оба героя – романтики в мире прагматизма.
Тема второй повести – «Скажи мне несколько слов» – тоже привлекательна. Автор показывает проблему интеграции русского человека в чужую культуру. Когда потеряна последняя связь между чужой культурой и родным человеком в условиях оторванности от Родины, наступает растерянность перед жизнью. И никто не может помочь нашей нации влиться в другую культуру, если мы сами не захотим этого.
«Где родился, там и пригодился» - говорит народная мудрость. Следуя ей, Татьяна Ильдимирова раскрывает загадку русской души.
Но обратимся к самому повествованию. В Америке Павел Андреевич, герой этой истории, постоянно чувствует тоску по Родине. Его дочь Маша, которая и увезла отца за границу, выйдя замуж за американца, сначала чувствует себя вроде бы неплохо, но потом тоже срывается на тоску по Родине, ищет общения с эмигрантами из России. То есть Маша оказывается, по существу, такой же, как и её отец.
Третья повесть Татьяны Ильдимировой – «Журавли», – я думаю, будет интересна детям школьного возраста. Она о беззаботных каникулах двух подружек – Леси и Юси. Последняя так названа, видимо, по аналогии с первой. Заводила и главная героиня – Олеся. В финале повести Олеся обретает нового друга, в которого она влюбляется незаметно для себя. Андрей слеп, но рядом со своей новой подругой он прозревает и видит летящего в небе журавля. Это объясняет и смысл названия повести. Кроме того, место действия – дачный посёлок Журавли. Журавль – символ надежды на исцеление незрячего героя. Однако у повести есть и подзаголовок – «Осколки летних дней». Он говорит об окончании детства. Леся познаёт, что мир не такой безоблачный, как представлялось раньше. Девочка взрослеет. А Юся остаётся в мире детства.
Смущают обозначения мамы, бабушки, папы и некоторых имён собственных – ма, ба, па, Юся, Леся. Если бы речь велась от лица девочки – другое дело, а так – перебор. Хотя это не портит положительного впечатления о повести и об авторе.
Трибун подземного мира
Газеты и журналы нередко становятся лучшим источником изучения отношения государства к своему народу в определённый период. Помню, когда исследовал историю Государственной Думы в России, я обращался именно к газетному материалу.
Примечательно в этом отношении творчество Николая Ничика. Его книга «Другая упряжка» сочетает публицистический материал с возможностями художественного стиля. Основой слова писателя может быть газетная статья, но детально рассматривается судьба персонажа, что и является, думаю, показателем художественности текста.
Уместно обсудить смысл названия сборника. Как говорит один из героев, реально существующий писатель Гарий Немченко, Николай просто взялся за другое, столь же трудное, как профессия шахтёра, дело. По затрачиваемым силам шахтёр и литератор схожи. Литератору даже, пожалуй, тяжелее в данном случае. Автор трудится и в шахте, и за письменным столом.
На тематическом уровне автор рассказывает о жизни современных горняков. Особенно его интересуют провальные для угольной отрасли 90-е годы. Читателю интересно наблюдать за тем, как герои пытаются найти правду и справедливость в мире, где они оказались ненужными.
Рассказы «Ворьё», «Сармат» поражают описанием жестокости со стороны властей. Люди оказываются без средств к существованию, семьи кормить нечем. В этих условия только и остаётся, что воровать, а это подсудно. Вопрос в том, кто ещё больше ворует: рядовой шахтёр, срезающий кабель, чтобы накормить маленьких детей, или отъевшееся начальство, месяцами не выдающее зарплату?
Но и здесь автор верен себе: он показывает, как в условиях физической, да и духовной деградации общества остаться человеком высоких принципов. Не случайно много страниц посвящено духовным наставникам автора. Среди них – учитель литературы одной из украинских школ, который, по существу, привил любовь к писательскому труду, и современный художник слова Гарий Немченко, который, можно сказать, помог автору достичь некоторых успехов на литературном поприще.
В сборнике представлено несколько рецензий. Эти заметки – полноправная литературная критика, как, впрочем, и всё творчество Николая Ничика является критикой современного общества.
Очерково-публицистический формат книги придаёт ей своеобразие. Автор – летописец и исследователь положения горняков, истоков забастовочного движения.
Творчество Николая Ничика в чём-то напоминает прозу Сергея Довлатова. Очерковый характер очевиден. Но изъяты все газетные клише. В хорошей публицистике есть своя эстетика, это, можно сказать, определённый жанр литературы. Газетный очерк и художественный – это не одно и то же. Газетный очерк, чтобы стать художественным, должен быть тщательно переработан, что и можно наблюдать в произведениях Николая Ничика.
«Я никогда не умру…»
Любовь, согласно восточной философии, соединяет два противоположных начала в мире: инь и ян, чёрное и белое, низменное и возвышенное. Однако очень трудно её сберечь. Если она уходит от нас, душа становится одинокой – отсутствие высокого чувства ведёт к гибели в духовном плане. Искусство гибнет на корню. Без любви Пушкина не было бы и его гения.
И по-настоящему счастлив тот, кто способен пронести одну-единственную любовь через всю жизнь.
В сборнике стихов кузбасского поэта Александра Каткова "Сирень" развивается тема высокого чувства. Ветка сирени становится символом любви, но любви драматичной, к сожалению.
А может, он писал стихотворенье
о горестной свободе и о том,
как веткою надломленной сирени
та женщина осталась за окном.
Сливаясь с образом поэта, его лирический герой ради женщины готов пожертвовать душой.
И, забывая грех и срам,
любил и падал,
когда все ночи, по утрам
была наградой.
Побывав во многих странах, многое пережив, он хранит в памяти лишь одну женщину:
Смешно повторять, что менялись и мир, и я сам.
Но если на свете хоть что-то ещё постоянно,
то лишь память ночная о том, что в моих небесах
однажды начертано было высокое имя – Татьяна.
Поэт радуется тому, что это он обнимает свою любимую женщину, а не февраль с его снегами и метелями.
Как она вновь с высоты
сходит, ну разве ты знаешь?!
Это ведь я, а не ты
плечи её обнимаешь.
Среди "потерь мировых", смуты в стране, поэт находит спасение именно в любви. Спасительной оказывается собственная память. Когда-то он был кому-то нужен.
Поперхнувшись табачным дымом,
посреди потерь мировых,
вдруг припомню, как звался любимым
у колен драгоценных твоих.
Через весь сборник проходит мотив зимы: метели, пурга, лёд, холод. Поэт казнит себя за то, что когда-то не смог удержать первую и единственную любовь.
Милая, как мне тебя не хватает...
В сирых аллеях, где лист отрешённо витает,
в залах вокзальных, где ночи без сна коротают,
там, где зеваки праздно за руку хватают,
мне не хватает, мне очень Тебя не хватает.
Воспоминание о юности, когда всё было в первый раз, – и любовь, и танцы, и поцелуи за углом, – помогают хранить веру в чистоту любви.
За то, что это не с тобой,
я внёс уже двойную лепту,
но память крутит киноленту
с названьем "Первая любовь".
Поэт в ожидании новой, пусть и запоздалой, любви, и значит, жизнь ещё не закончена.
И мир, продутый до краёв,
гудит по-прежнему от ветра,
а запоздалая любовь
не дождалась ещё ответа.
Непонятое счастье в прошлом оправдывается.
Там поутру кусты стоят
В росе с сиреневым отливом,
Там был бездумно-юным я,
Не понимая, что... счастливым.
В памяти вся его жизнь. Если он забудет любимую женщину, то умрёт. Смерть любви означает для него смерть физическую.
...я никогда не умру,
если тебя не забуду.