Автор: Вячеслав Елатов
Лирический герой нашего времени
Судя по старым – из толстожурнальных публикаций – знакомцам, новый сборник стихов Дмитрия Мурзина «Бенгальская вода» (М., Вест-Консалтинг, 2014) можно числить по разряду избранного. О том же говорит и красочная палитра представленных здесь версификационных опытов – от поэзии минималистской до самой что ни на есть традиционнейшей.
Говорят, что номера толстых литературных журналов верстаются не из одних только шедев-ров. На это обратил внимание своих коллег на совещании главных редакторов сибирских журналов в Кемерове Сергей Донбай, добавив: «Но если в журнале есть хоть один шедевр – это уже освещает, «запоминает» номер»
(«Огни Кузбасса», 2009, № 4). Очевидно, это относится и к сборникам - авторским и коллективным, сборникам поэзии, прозы и публицистики.
Восприятие поэзии – дело в высшей степени индивидуальное. То, что произвело впечатление на одного слушателя или читателя, может ускользнуть незамеченным у другого. Именно по-этому такой знаток стихосложения, как Михаил Гаспаров, например, не спешит выставлять оценки за качество поэтической продукции: ему могли бы в рассматриваемом сборнике понравиться одни стихи, а автору настоящих строк, например, - другие.
Какие стихи из «Бенгальской воды» сделали этот сборник запоминающимся для меня? У Мурзина есть из чего выбирать. Но уже с первого – «по диагонали» - знакомства меня зацепило стихотворение без названия «То ли с веком-кастратом не справился…» Оно напомнило мне ситуацию из девяностых, когда Вадим Кожинов, отвечая на вопрос о поэзии, которая точнее всего дала бы нам представление о тогдашней России, назвал стихотворение Юрия Кузнецова «Федора» (1993):
На площадях, на минном русском поле,
В простом платочке, с голосом навзрыд,
На лобном месте, на родной мозоли
Федора-дура встала и стоит < … >
Доведись мне сегодня отвечать на такой же вопрос о «нулевых», а теперь уже и десятых годах нового века, я бы, не задумываясь, назвал упомянутое стихотворение Мурзина, которое считаю вполне оправданным - как это было сделано в газете «Гудок» (1999, 30 января) с шедевром Кузнецова – привести здесь полностью:
То ли с веком-кастратом не справился,
То ли впрямь – человеческий хлам.
Все поступки мои мне не нравятся,
А по сути – не нравлюсь я сам.
Ни стишком, ни романом, ни повестью
Не изжить, не сказать напрямик
Эту мелочность, сделочки с совестью,
Будто совесть моя – ростовщик.
Наслаждаясь минутной победою,
Сам себе, сам себе говорю:
Я ведь ведаю, ведаю, ведаю,
Я ведь ведаю, что я творю.
Я ведь знаю всё это заранее,
Понимаю: за каждым углом –
Не возмездие. Нет. Наказание.
А возмездие будет потом.
Речь идёт, разумеется, о вполне определённого типа лирическом герое нашего времени. Бо-же упаси нас от невежества не только отождествлять его с автором, но и вообще искать какие-либо параллели между ними! Именно так со школьной скамьи мы научены отличать сегодняшнего юбиляра Лермонтова от героя его бессмертного романа, а его великого предшественника от Онегина и Петруши Гринёва. Но как порой становятся неразличимыми переживания их героев от наших сегодняшних настроений! «Печально я гляжу на наше поколенье…», - горестно вздыхает поэт, 200-летие со дня рождения которого мы отмечаем в этом году. «Все поступки мои мне не нравятся… - откликается устами своего лирического героя наш современник. – Я ведь ведаю, что я творю»…
Хотел бы обратить внимание читателя на проявляющуюся в этом случае закономерность: эксперименты экспериментами, но когда дело доходит до выражения глубинных, общечеловече-ских переживаний, поэт обращается к традиционным формам. Вероятно, это продиктовано жела-нием быть правильно понятым. Вот и в нашем случае заурядная строфа в виде четверостиший подкреплена регулярным – без придыхания дольника – анапестом (а что бы стоило, например, уже в третьей строке первого четверостишия пропустить местоимение «мне» - но Мурзину нужен был именно правильный трёхсложник). А рифма? Банальнейшая, обкатанная ещё в XVIII веке – наиточнейшая! И это при том, что наш поэт знает толк и в строфоидах, и в верлибре, и в рифмах – не только неточных, ассонансах и приблизительных. Каким взлётом мастерства прозвучал, например, диссонанс в окружении тех же точных рифм в стихотворении, которое я также не могу не привести целиком, чтобы сохранить трогательный образ-переживание в твёрдой форме сонета! –
Мы шли с тобой, как ходят только дети,
Ладонь зажав запальчиво в ладони,
Не чуя ни засады, ни погони,
Как водится, забыв про всё на свете.
Мы шли с тобой, как ходят только дети
В какой-нибудь шекспировской Вероне,
Как будто бы нас время не догонит,
Как будто нет ни старости, ни смерти.
Впустую и погоня, и засада,
Мы знали, что не нужно торопиться,
Мы понимали: всё идёт как надо.
Улыбки освещали наши лица,
Мы шли с тобой, как дождь идёт в Макондо.
Мы просто не могли остановиться.
[Выделено мной. – В.Е.]
Соблюдая формат рецензии, отмечу как недостаток отсутствие дат написания под конкрет-ными произведениями. Делаю это с оговоркой, что для приглянувшегося мне образца этот техни-ческий огрех не имеет решающего значения: стихотворение о лирическом герое нашего времени было написано… Не берусь датировать его с той поразительной точностью, какую продемонстриро-вал нам в «Собаке Баскервилей» Шерлок Холмс; ограничусь промежутком с конца девяностых до убегающего в прошлое дня текущего, когда во весь уже голос заявил о себе герой нашего времени.
9 ноября 2014 г.
В. Елатов,
г. Прокопьевск
Судя по старым – из толстожурнальных публикаций – знакомцам, новый сборник стихов Дмитрия Мурзина «Бенгальская вода» (М., Вест-Консалтинг, 2014) можно числить по разряду избранного. О том же говорит и красочная палитра представленных здесь версификационных опытов – от поэзии минималистской до самой что ни на есть традиционнейшей.
Говорят, что номера толстых литературных журналов верстаются не из одних только шедев-ров. На это обратил внимание своих коллег на совещании главных редакторов сибирских журналов в Кемерове Сергей Донбай, добавив: «Но если в журнале есть хоть один шедевр – это уже освещает, «запоминает» номер»
(«Огни Кузбасса», 2009, № 4). Очевидно, это относится и к сборникам - авторским и коллективным, сборникам поэзии, прозы и публицистики.
Восприятие поэзии – дело в высшей степени индивидуальное. То, что произвело впечатление на одного слушателя или читателя, может ускользнуть незамеченным у другого. Именно по-этому такой знаток стихосложения, как Михаил Гаспаров, например, не спешит выставлять оценки за качество поэтической продукции: ему могли бы в рассматриваемом сборнике понравиться одни стихи, а автору настоящих строк, например, - другие.
Какие стихи из «Бенгальской воды» сделали этот сборник запоминающимся для меня? У Мурзина есть из чего выбирать. Но уже с первого – «по диагонали» - знакомства меня зацепило стихотворение без названия «То ли с веком-кастратом не справился…» Оно напомнило мне ситуацию из девяностых, когда Вадим Кожинов, отвечая на вопрос о поэзии, которая точнее всего дала бы нам представление о тогдашней России, назвал стихотворение Юрия Кузнецова «Федора» (1993):
На площадях, на минном русском поле,
В простом платочке, с голосом навзрыд,
На лобном месте, на родной мозоли
Федора-дура встала и стоит < … >
Доведись мне сегодня отвечать на такой же вопрос о «нулевых», а теперь уже и десятых годах нового века, я бы, не задумываясь, назвал упомянутое стихотворение Мурзина, которое считаю вполне оправданным - как это было сделано в газете «Гудок» (1999, 30 января) с шедевром Кузнецова – привести здесь полностью:
То ли с веком-кастратом не справился,
То ли впрямь – человеческий хлам.
Все поступки мои мне не нравятся,
А по сути – не нравлюсь я сам.
Ни стишком, ни романом, ни повестью
Не изжить, не сказать напрямик
Эту мелочность, сделочки с совестью,
Будто совесть моя – ростовщик.
Наслаждаясь минутной победою,
Сам себе, сам себе говорю:
Я ведь ведаю, ведаю, ведаю,
Я ведь ведаю, что я творю.
Я ведь знаю всё это заранее,
Понимаю: за каждым углом –
Не возмездие. Нет. Наказание.
А возмездие будет потом.
Речь идёт, разумеется, о вполне определённого типа лирическом герое нашего времени. Бо-же упаси нас от невежества не только отождествлять его с автором, но и вообще искать какие-либо параллели между ними! Именно так со школьной скамьи мы научены отличать сегодняшнего юбиляра Лермонтова от героя его бессмертного романа, а его великого предшественника от Онегина и Петруши Гринёва. Но как порой становятся неразличимыми переживания их героев от наших сегодняшних настроений! «Печально я гляжу на наше поколенье…», - горестно вздыхает поэт, 200-летие со дня рождения которого мы отмечаем в этом году. «Все поступки мои мне не нравятся… - откликается устами своего лирического героя наш современник. – Я ведь ведаю, что я творю»…
Хотел бы обратить внимание читателя на проявляющуюся в этом случае закономерность: эксперименты экспериментами, но когда дело доходит до выражения глубинных, общечеловече-ских переживаний, поэт обращается к традиционным формам. Вероятно, это продиктовано жела-нием быть правильно понятым. Вот и в нашем случае заурядная строфа в виде четверостиший подкреплена регулярным – без придыхания дольника – анапестом (а что бы стоило, например, уже в третьей строке первого четверостишия пропустить местоимение «мне» - но Мурзину нужен был именно правильный трёхсложник). А рифма? Банальнейшая, обкатанная ещё в XVIII веке – наиточнейшая! И это при том, что наш поэт знает толк и в строфоидах, и в верлибре, и в рифмах – не только неточных, ассонансах и приблизительных. Каким взлётом мастерства прозвучал, например, диссонанс в окружении тех же точных рифм в стихотворении, которое я также не могу не привести целиком, чтобы сохранить трогательный образ-переживание в твёрдой форме сонета! –
Мы шли с тобой, как ходят только дети,
Ладонь зажав запальчиво в ладони,
Не чуя ни засады, ни погони,
Как водится, забыв про всё на свете.
Мы шли с тобой, как ходят только дети
В какой-нибудь шекспировской Вероне,
Как будто бы нас время не догонит,
Как будто нет ни старости, ни смерти.
Впустую и погоня, и засада,
Мы знали, что не нужно торопиться,
Мы понимали: всё идёт как надо.
Улыбки освещали наши лица,
Мы шли с тобой, как дождь идёт в Макондо.
Мы просто не могли остановиться.
[Выделено мной. – В.Е.]
Соблюдая формат рецензии, отмечу как недостаток отсутствие дат написания под конкрет-ными произведениями. Делаю это с оговоркой, что для приглянувшегося мне образца этот техни-ческий огрех не имеет решающего значения: стихотворение о лирическом герое нашего времени было написано… Не берусь датировать его с той поразительной точностью, какую продемонстриро-вал нам в «Собаке Баскервилей» Шерлок Холмс; ограничусь промежутком с конца девяностых до убегающего в прошлое дня текущего, когда во весь уже голос заявил о себе герой нашего времени.
9 ноября 2014 г.
В. Елатов,
г. Прокопьевск