Так уж получилось, что В. Арнаутова как писателя знала только по публикациям в журнале «Огни Кузбасса». В основном это путевые заметки и публицистика.
И вот недавно мне в руки попала книга В. Арнаутова под названием «Литературная хроника», два тома, вышедшая в 2018 году. Обрадовалась. Захотелось прочитать, познакомиться с мировоззрением автора, его размышлениями о писателях. Тем более что в предисловии написано: «Книга рассчитана на исследователей литературного процесса первых двух десятилетий нового тысячелетия и всех, кому интересна эта тема». Интригующе…
Том 1
Книга начинается с описания собрания Союза писателей, на котором рекомендовали В. Арнаутова в члены СП. И вот здесь, в описании собрания, неприятно поражают слова «подсуетились и посодействовали» (стр. 6). Это про В. Иванова и С. Донбая. Как-то унижающе для обеих сторон. Далее, описывая рабочие моменты собрания, автор употребляет вульгаризмы типа (извиняюсь за В. А.) «хрен собачий» (стр. 8). Затем идёт описание точного количества алкоголя, подробное описание закуски. И это будет встречаться очень часто на протяжении всего двухтомника: кто сколько сдал денег, сколько бутылок водки (по названиям), коньяка, вина, пива куплено, кто сколько выпил, съел, кто на халяву, кто на свои кровные. Всё скрупулёзно подмечается и описывается. Читать это очень утомительно.
Сразу после собрания начинается активная деятельность весьма специфического характера. То, что В. А. активно и настойчиво пытается пристроить свои произведения С. Донбаю, В. Мазаеву или «хоть кому-нибудь», это понятно. Но вот что настораживает – позиция. «Я поздравил Бурмистрова с наградой. Поинтересовался судьбою моих документов, тот пообещал отправить их завтра же. Посмотрим…» Как-то уж больно многозначительно звучит это «посмотрим». Тут же: «Бурмистров принёс «мыльницу», снимает авторов-поэтов и их подборки для издания какого-то альбома, сборника или буклета. Якобы примут в этом участие и художники… А вот нами, прозаиками, никто не занимается. Даже тот несчастный сборничек – и то не найдут средств издать. А жаль… Надо будет как-нибудь надавить на Бурмистрова: пусть включает в план издания сборник – антологию прозы» (стр. 30). И эта фраза-приказ «пусть включает» звучит как-то несуразно от человека, который пока ещё не член Союза писателей. На творческой встрече в областной библиотеке дочь дарит цветы В. Арнаутову. Его реакция: «Приятно, конечно, но лучше бы эти цветы подарил кто-нибудь из чужих» (стр. 34).
В дальнейшем открывается и его отношение к критике, явно нетерпимое. «Как-то уж очень прохладно отнёсся к моей повести «Приоткрылись родимые дали» В. Иванов. Посмотрим, что по этому поводу скажет Кругляков».
«Кругляков: «Ну, я почитал твою повестушку… Надо бы встретиться, поговорить…» Судя по тому, как он обозвал её повестушкой, хорошего отзыва ждать не следует. Впрочем, и у него самого далеко не повестища!..» (стр. 35). Без комментариев с моей стороны. Читаю далее. В разговоре с С. Печеником на его сетование, что книга плохо продаётся, В. Арнаутов негодует: «Просто иногда диву даюсь, насколько у нас стал непробиваемый и скупой народ. Деньги тратятся в невероятных количествах на всякую чушь, а вот купить книжку или спонсировать её издание – увольте… Да на месте ректора или профкома той же медакадемии можно было скупить весь тираж на сувениры своим сотрудникам. Ну что такое, к примеру, 10 тысяч рублей для института? Даже из ректорского фонда это не было бы слишком накладно» (стр. 43).
Ну что тут скажешь? Мало того что командует, чем заниматься председателю Союза писателей, так уже и ректорский фонд медакадемии просчитал и решил, что им будет не накладно. Откуда такие сведения? Причём в стране этот самый скупой народ не получает зарплату месяцами и «на всякую чушь» уж точно не тратит деньги.
Далее попадает Арнаутов на рабочие обсуждения предстоящего 70-летнего юбилея В. Ф. Матвеева. Идёт обмен мнений Бурмистрова, Донбая, Каткова, Печеника.
Печеник высказывает своё, несогласное мнение. Это обычные рабочие моменты в обсуждении. И вот запись В. Арнаутова: «Всем троим вслух возразил лишь Семён Печеник. Никак не ввязались ни в охаивание, ни в защиту Матвеева Кругляков и Иленко. <...> Хотя и робко, но я поддержал Печеника…» (стр. 44) «Пискнул», так сказать, но не услышал, что говорили Бурмистров, Донбай, Катков. Хотя записал их слова, но не вдумался, что они говорили. Не было ни охаивания, ни защиты. Просто обсуждения.
Далее. Пока ещё не член СПР, Арнаутов напрашивается на празднование 40-летия писательской организации.
Идёт вручение медалей (с премиями, уточняет В. А.). Награждают Ст. Куняева. И тут же звучит возмущение Арнаутова: «Куняеву-то за что?!» И описывает его: «С. Куняев смотрелся этаким московским, столичным барином, знающим себе и своему положению цену (причем заслуженно! – Прим. авт.), к нему допускались как к барской ручке… Зато мне удалось пробраться к мэтру и даже зафиксироваться на видеоплёнке чокающимся с ним». И, видимо, прикасание к «барской ручке» настолько вскружило Арнаутову голову, что подумал: «А подтверждения о моём членстве в СПР до сих пор нет. Неужто до сих пор этот вопрос там не рассматривался?! Отлуп?! Могли бы под такую дату и подсуетиться…» (стр. 56). А спустя месяц, появившись в Союзе, пишет: «В самом офисе всё те же лица и завсегдатаи: Бурмистров, Катков, Иленко, Баянов, Кругляков». И это о председателе СП, о главреде журнала, о заместителе председателя и ответственном секретаре, о члене редколлегии журнала! Этим «лицам» там и положено быть. На 60-летнем юбилее С. Донбая.
«Как и положено, открыл юбилейный вечер Б. Бурмистров, сказал добрые, тёплые слова в адрес юбиляра. (Кстати, замечаю, что такие слова говорят либо на юбилеях, либо на поминках или поминальных вечерах.) Практически все говорили тепло и душевно».
Такое неуместное, издевательское сравнение…
С сентября В. Арнаутов становится членом СПР. И облик его уже прорисовался. Он ещё более активно и уверенно расширяет круг знакомств, более расширенно знакомится с творчеством кузбасских писателей. Очень показательно его описание отчётно-перевыборного собрания, в котором Арнаутов участвует уже как член СПР. Не может обойтись без сарказма в сторону председателя Союза писателей. Затем: «Предложение о совете старейшин (на правах членов правления, куда бы вошли В. Махалов, В. Баянов, В. Мазаев, Г. Юров) поддержки не получило. Точнее, заболтали, заговорили и тихо забыли. <…> Таким образом, их практически устранили от правления СПК. Хитрый ход получился!» (стр. 81).
Какой хитрый ход усмотрел Арнаутов, я не поняла. В. Баянов ещё оставался главредом «Огней Кузбасса» до 2004 года; В. Мазаев был в редколлегии «Огней Кузбасса», курировал прозу; В. Махалов, получивший в 2000 году литературную премию им. Фёдорова, активно участвовал в жизни СП; Г. Юров – член редколлегии, с 2001 года главред созданного им альманаха «Красная Горка». Видимо, идея старейшин была преждевременной, но уж никак «хитрым ходом» назвать её нельзя. От кого и для чего этот «хитрый ход»?
Далее по ходу книги идёт обживание писательского пространства. Встречи, разговоры, поиск спонсоров, издание и продажа своих книг, чрезмерная озабоченность продвинуть свои рукописи в какие-нибудь журналы. Очень утомительная отчётность о вечеринках, не в плане творческих разговоров и обсуждений, а всё то же: подробное перечисление алкоголя, закуски и т. д.
Слишком однобокое описание жизни СП, зацикленное на себе.
В конце года Арнаутов получает членский билет и даже тут не удерживается от колкости: «А ничего особенного – книжица весьма скромная, правда краснокожая; могли бы на корочке хотя бы и орла посадить для солидности» (стр. 100).
Следующий, 2003 год проходит в знакомствах, поездках, чтении и критике книг писателей. Выход новой книги. Казалось бы, живи, радуйся, образовывайся. Так нет же: «Вышел 12-й номер «Москвы». Меня опрокинули. Рассказ мой не напечатали. Обидно. Уж какая причина, не ведаю. А может, и наши что-то мудрят: отобрать отобрали, а выслать не выслали. Слабеньким утешением является, что в нём не оказалось и Лавряшиной» (стр. 103).
«Забегал в Союз писателей. Там всё то же. Кучкуются и втихаря выпивают. Никаких новых вестей. Или мне не сообщили ничего нового». А самому что, спросить нельзя? Почему ему должны докладывать новости? Ведь он только забегал. И вообще – вот это отношение к собратьям по перу… Эта вечная подозрительность… А как «порадовался» за Лавряшину! Вот оно! Собственная прорисовка характера. И ни разу не мелькает мысль, что, может быть, рукопись слабовата, нужно поработать, улучшить. Так нет же. Постоянно свои неудачи валит на коллег, власть и т. д.
Вот и ещё: пытается провести Игоря Петрова кандидатом на приём в СП. Против С. Донбай, А. Ибрагимов, В. Мазаев. Вместо того чтобы поразмышлять над сказанным, Арнаутов опять ищет причину в том, «кому или где Игорь мог перейти дорогу?», подозревая и Донбая, и Ибрагимова, и Мазаева в том, что они вообще не читали Петрова. А почему было не встретиться с кем-нибудь из них и поговорить о слабостях произведения, заодно и убедился бы, читали они его или нет, а не высказывать свои домыслы и предположения.
Думаю, что подобная практика ведения дел негативно сказалась и на Игоре Петрове.
Ну а пока написана эпиграмма: «В нашем доме – с дедушкой Мазаем – отмахалят, забаянят, раздонбаят» (стр. 158).
И особенно несправедливо отмечает, что в ЦДЛК стало ходить мало народа (стр. 159). Я помню то время. Жизнь кипела. Народ толпился. Постоянно решались какие-то важные вопросы, было шумно и оживлённо. И над всем этим витала светлая творческая энергетика.
2004 год прошёл для Арнаутова достаточно насыщенно. Много поездок, встреч. Главный редактор «Огней Кузбасса» С. Донбай предлагает работать в отделе прозы журнала. Затем поездка в Сростки, в конце года – 1-й съезд литераторов Кузбасса. Он много пишет, работает. Почти не жалуется, выстраиваются более ровные отношения с писателями.
Но вот в апреле 2005 года, после общения с Г. Юровым, пишет: «…неоднократно проскальзывала фраза, что я не нравлюсь Бурмистрову. Якобы мы с Павловым замахиваемся на его кресло. Ну, у Павлова-то, может, такая мыслишка и имеется. А вот я уже говорил, что не считаю себя пока что имеющим моральное право занимать такую должность … правда, внешне я никак не замечал неблагожелательного расположения ко мне со стороны Бурмистрова» (стр. 332). Тут я соглашусь с Арнаутовым: морального права он не имел! Однозначно. И хотя он не видит от Бурмистрова ничего плохого, но сомнения уже посеяны, спящая до поры подозрительность проснулась. И к концу года Арнаутов и Павлов созрели. С нетерпением ждут собрания.
«На сегодня назначено общее собрание. Думаю, что будет жарким. Собираемся на нём выступить с Павловым с серьёзной критикой деятельности нашего председателя правления, предложив на это место Павлова. Есть и альтернатива – Валерий Козлов. Как будут разворачиваться события – увидим…»
Чтобы хоть как-то оправдать свой последующий провал, пишет: «Собрание прошло полностью под контролем Бурмистрова и его правления. <…> Пока Павлов выступал с критикой негатива – постоянно с мест раздавались недовольные голоса и шушукания. <…> В общем, до конструктивных предложений у него совсем не дошло – не позволили по регламенту. <…> Я тоже изрядно скомкал свои тезисы, развернуться не дали. Но кое с чем согласились. Большинством голосов работу правления оценили на «хорошо», хотя мы голосовали за «удовлетворительно». <…> Я (!!! – Т. К.) пытался ввести Павлова хотя бы в правление. Не прошло большинством голосов. <…> Да, втихушку, под Валеру Козлова, кажется (? – Т. К.), введена будет новая должность – ответственный секретарь правления СПК. Ну да ладно. Валера не такой уж плохой человек. Пусть работает, квартиру себе зарабатывает».
Ну вот что тут скажешь? Даже выступить на собрании не смогли достойно и убедительно. Ну и, конечно же, им не дали договорить, хотя с чем-то согласились. Как могли не дать договорить и при этом кое с чем согласиться? Так ведь и писатели не поддержали не просто большинством, а подавляющим большинством голосов.
Том 2
Начало 2006 года спокойное, рабочее. Будни. Встречи, мероприятия. Но раздражение и недовольство на всё и всех растёт. И уже к 8 Марта выплёскивается на Бурмистрова, из-за того что тот не очень рьяно приглашал на застолье – поздравить женщин. Надоело В. А. быть статистом на чужих пиршествах.
В конце марта – собрание и опять обиды. Бурмистров «прошёлся в отсутствие Павлова (а кто ж ему мешал присутствовать? – Т. К.) по его тезисам с прошлого собрания и по моим дополнениям. Разнёс преизрядно, выставив как скороспелых амбициозных выскочек. Пытались было возразить я и Валера Баранов – захлопали, затопали – всё те же Донбай, Бурмистров, Зубарев, Катков, Мазаев, Козлов… Валера Козлов всё больше и больше стал скатываться на позиции чиновника-администратора, сначала слегка грозящего пальчиком, а потом – указывающим перстом» (стр. 24).
И вот ведь интересно. Такой мощный состав писателей перечислил, плюс сидящие в зале члены СП – никто не поддерживает… И опять даже не пытается понять, осознать, что их неприкрытое стремление к креслу, власти… Даже не знаю, как бы помягче выразиться… Ладно, оставим без дальнейших комментариев. Хочу только заметить, что после этих разбирательств их никто не прессует, они спокойно работают. И не делают никаких выводов. И вот уже сентябрьские записи: «Мазаев собирается свалить (ну и словечки! – Т. К.) с должности зав. прозой. <…> Но более того подозреваю: Донбай стал всё больше принимать решения самостоятельно, не всегда считаясь с мнением Мазая (ого, уже Мазая! – Т. К.)».
Донбай отказывается взять Арнаутова на место зав. прозой, и тут же следуют реплики, что руководители бронзовеют, возражений, инакомыслия не терпят и т. д.
И опять всё спокойно. Рабочая обстановка. Единственно, что, когда Донбай наотрез отказался брать Павлова на место Мазаева, Арнаутов забеспокоился, что ему придётся покинуть редколлегию, но всё обходится. Никто не преследует и не давит. Наоборот, Бурмистров предлагает поездку в Челябинск на конференцию Ассоциации уральских писателей, которая прошла весьма успешно.
В конце года Арнаутов подводит итоги своей деятельности. Остаётся доволен годом. Но вот тут вспомнилось: в самом начале книги, в предисловии, написано, что она рассчитана на исследователей литературного процесса. Вроде как общего процесса, писательской организации в том числе. Но пишет-то автор только о своих процессах, личных. Ладно бы был выдающийся мастер слова или интересно и захватывающе писал о писателях и себе вкупе с ними. Но нет этого в книге. Читаю уже второй том, и везде только «я» на первом месте. Такое ощущение, что Арнаутов руководит всеми процессами в СП, только он даёт ценные советы, выстраивает отношения с коллегами. Кстати, об отношениях с коллегами. Мелковатые они, завистливые, неуважительные.