Автор: Александр Балтин
История, пропущенная через недра современности, словно совершив своеобразный виток, возвращается к конкретике места. И метафоры, используемые С. Донбаем, выпукло проявляют ее, истории, суть:
Фили. Россия за спиною...
Фельдмаршал спорам не вредит.
Здоровый глаз прикрыв рукою,
Он через пальцы не глядит.
Для всех его молчанье – бремя!
Но руку не спешит отнять...
И ветку не торопит время
Плоды зеленые ронять.
Время умнее нас: плод должен созреть. И, сколь бы медленно ни было вызревание оного, именно срок определяет сущность плода.
У Донбая особые отношения с историей: он ищет коды ее, разгадки, используя сети сравнений и тонкость ассоциаций, чье плетение порой напоминает узор мороза на стекле.
Снова мысль о Борисе и Глебе,
Как морозный узор на стекле,
Как два лебедя в стынущем небе,
Посетила глаза в феврале.
Собирает незрячая воля
Снова русский оброк вековой.
И, как эхо народного вопля,
Святополк отыскался Второй.
Стихи красивы. И при этом благодаря мускульно-волевому исполнению-осуществлению вписываются в пространство именно множественностью в них заложенного.
...Образ постепенно возникающего храма пронизан высокой солнечностью. Тут надежда, которая никогда не умрет, хотя и подводит часто; тут словно сияние Китежа, мерно всплывающего из-под метафизических вод, чтобы проявиться всем во всей силе своей, красе и величии:
Там, где ангелом воздух уже поцелованный,
Озаренный весною, пречистый, притих,
За прозрачной железной оградой церковной
Люди строят пять солнц куполов золотых!
Колокольня пока не взметнулася около,
Лишь трамвай невпопад прозвонит на бегу,
Но видать, но видать, словно ясного сокола,
Отовсюду наш Знаменский храм на торгу!
Да, современность – хотя бы и бегущим трамваем – противоречит Китежу. Но все равно надежда распускает роскошные, как у жар-птицы, крылья.
...Вспыхивает – задорно, молодо, звонко, кружась и сопоставляя полюса счастья, – такое бодрое и счастливое стихотворение:
Мне весело живется!
А почему бы нет?
Скажу – и улыбнется
Мне женщина в ответ!
Забуду все печали –
От слов, как от вина,
Глазами и плечами
Хохочет вся она!
А там, совсем вначале,
У детского окна,
Меня с утра встречали
И тополь, и сосна.
И тополь, и сосна, становящиеся персонажами стиха, словно увидены детским, бесконечно удивленным и прекрасно-восторженным взором.
Сильно строится портрет малоизвестного поэта, все же добавляющего нечто к глобальной картине русской словесности:
Как он молился упрямо,
Чтобы тебя не отдать,
Малая родина – мама,
Общая – Родина-мать!
С лирикой спорила логика,
Сретенье дум и страстей...
Был он как малая толика
Русской поэзии всей.
Кто знает? Быть может, толика и не так мала, ведь каждый человек – вселенная, а одаренный словесным даром – вселенная вдвойне.
С онтологической силой увидены деревья:
Без листьев, без криков, без перьев,
Под взглядами нашими сквозь
Рентгеновский снимок деревьев –
Гнезда охладевшая горсть.
Безжизненны и недвижимы.
Уже отлетел листопад.
И кажется, с каждой вершины
И души вот-вот отлетят...
Здесь словно утверждается глобальный круг всеобщности: связанности всех и всего в недрах бытия. И мерцающие души настраивают на возвышенный лад, хотя и отмеченный элегичностью.
Хроника жизни, мелькая черно-белыми кадрами, овеществляется в стихотворение двойной нагрузкой – былого и... истолкования былого:
Старая, старая хроника
Незабываемых лет,
Перекрути и напомни-ка
Неповторимый момент.
Серенький, маленький, бедный,
Поезда ждущий перрон –
С перекошённым Победой
Женским счастливым лицом.
Вот они! Видели! Видели!
В звездочках и в орденах
Высыпали победители:
Целые, на костылях,
С воздухом в рукавах...
Донбай созидает свой поэтический сад и легко, и вдохновенно. Стихи пенятся, вспыхивая, играют глубиной постигнутого; стихи, составляясь в свиток, отправляемый в гипотетическую перспективу, ликуют и размышляют, поют и печалятся – и чуткая душа и живое сердце многое могут почерпнуть из поэтического свитка Сергея Донбая.
Александр БАЛТИН,
г. Москва
История, пропущенная через недра современности, словно совершив своеобразный виток, возвращается к конкретике места. И метафоры, используемые С. Донбаем, выпукло проявляют ее, истории, суть:
Фили. Россия за спиною...
Фельдмаршал спорам не вредит.
Здоровый глаз прикрыв рукою,
Он через пальцы не глядит.
Для всех его молчанье – бремя!
Но руку не спешит отнять...
И ветку не торопит время
Плоды зеленые ронять.
Время умнее нас: плод должен созреть. И, сколь бы медленно ни было вызревание оного, именно срок определяет сущность плода.
У Донбая особые отношения с историей: он ищет коды ее, разгадки, используя сети сравнений и тонкость ассоциаций, чье плетение порой напоминает узор мороза на стекле.
Снова мысль о Борисе и Глебе,
Как морозный узор на стекле,
Как два лебедя в стынущем небе,
Посетила глаза в феврале.
Собирает незрячая воля
Снова русский оброк вековой.
И, как эхо народного вопля,
Святополк отыскался Второй.
Стихи красивы. И при этом благодаря мускульно-волевому исполнению-осуществлению вписываются в пространство именно множественностью в них заложенного.
...Образ постепенно возникающего храма пронизан высокой солнечностью. Тут надежда, которая никогда не умрет, хотя и подводит часто; тут словно сияние Китежа, мерно всплывающего из-под метафизических вод, чтобы проявиться всем во всей силе своей, красе и величии:
Там, где ангелом воздух уже поцелованный,
Озаренный весною, пречистый, притих,
За прозрачной железной оградой церковной
Люди строят пять солнц куполов золотых!
Колокольня пока не взметнулася около,
Лишь трамвай невпопад прозвонит на бегу,
Но видать, но видать, словно ясного сокола,
Отовсюду наш Знаменский храм на торгу!
Да, современность – хотя бы и бегущим трамваем – противоречит Китежу. Но все равно надежда распускает роскошные, как у жар-птицы, крылья.
...Вспыхивает – задорно, молодо, звонко, кружась и сопоставляя полюса счастья, – такое бодрое и счастливое стихотворение:
Мне весело живется!
А почему бы нет?
Скажу – и улыбнется
Мне женщина в ответ!
Забуду все печали –
От слов, как от вина,
Глазами и плечами
Хохочет вся она!
А там, совсем вначале,
У детского окна,
Меня с утра встречали
И тополь, и сосна.
И тополь, и сосна, становящиеся персонажами стиха, словно увидены детским, бесконечно удивленным и прекрасно-восторженным взором.
Сильно строится портрет малоизвестного поэта, все же добавляющего нечто к глобальной картине русской словесности:
Как он молился упрямо,
Чтобы тебя не отдать,
Малая родина – мама,
Общая – Родина-мать!
С лирикой спорила логика,
Сретенье дум и страстей...
Был он как малая толика
Русской поэзии всей.
Кто знает? Быть может, толика и не так мала, ведь каждый человек – вселенная, а одаренный словесным даром – вселенная вдвойне.
С онтологической силой увидены деревья:
Без листьев, без криков, без перьев,
Под взглядами нашими сквозь
Рентгеновский снимок деревьев –
Гнезда охладевшая горсть.
Безжизненны и недвижимы.
Уже отлетел листопад.
И кажется, с каждой вершины
И души вот-вот отлетят...
Здесь словно утверждается глобальный круг всеобщности: связанности всех и всего в недрах бытия. И мерцающие души настраивают на возвышенный лад, хотя и отмеченный элегичностью.
Хроника жизни, мелькая черно-белыми кадрами, овеществляется в стихотворение двойной нагрузкой – былого и... истолкования былого:
Старая, старая хроника
Незабываемых лет,
Перекрути и напомни-ка
Неповторимый момент.
Серенький, маленький, бедный,
Поезда ждущий перрон –
С перекошённым Победой
Женским счастливым лицом.
Вот они! Видели! Видели!
В звездочках и в орденах
Высыпали победители:
Целые, на костылях,
С воздухом в рукавах...
Донбай созидает свой поэтический сад и легко, и вдохновенно. Стихи пенятся, вспыхивая, играют глубиной постигнутого; стихи, составляясь в свиток, отправляемый в гипотетическую перспективу, ликуют и размышляют, поют и печалятся – и чуткая душа и живое сердце многое могут почерпнуть из поэтического свитка Сергея Донбая.
Александр БАЛТИН,
г. Москва
