Так могла бы сказать о своей книге «Калейдоскоп судьбы» Людмила Яковлева из города железнодорожников Тайги.
Томик тиражом в 300 экземпляров вышел в Кемерове как раз к юбилейному 75-летию автора. Писатель в коротеньких рассказиках – помните детскую игрушку калейдоскоп, предлагающую бесчисленное количество самых причудливых узоров из осколков цветных стеклышек, отражающихся в зеркалах – предлагает свою жизнь и судьбу с самых первых детских впечатлений до времен наступления человеческой мудрости.
Один из знаменитых режиссеров нашей страны записал: «…Уметь чувствовать… Это значит, принимать чужие страдания как свои собственные». Людмила Яковлева умеет чувствовать по-настоящему.
Автор не чурается темных сторон бытия, но и сеет радость, обильно насыщая свои рассказы добрыми чувствами. Хотя, все помнят цитату из большого поэта: «Для веселия планета наша мало оборудована». Поэт, конечно, прав, но без радости и восторга жизнь тоже не в жизнь, что душой понимает Яковлева (не все, ох, не все пишущие демонстрируют такое мировосприятие в своих творениях).
Как затронуть внутренние душевные ресурсы (иногда говорят – струны) читателя, повести его за собой к свету и созиданию мира – то тайна творчества. Судя по книге «Калейдоскоп судьбы», это творческое таинство автору ведомо.
И писательский язык для подобной прозы требуется такой, чтобы растапливать людские сердца. Вообще-то это главная забота любого автора: именно вокруг языка живет или не живёт воображение, не говорим о закипании крови в жилах. И, конечно, без чувства доверия к написанному никуда. У Яковлевой с этим всё нормально.
Наш автор пишет просто, без нанизывания эпитетов-метафор и использования прочих красочных приёмов, эта проза реалистична, лаконична и экономна на языковой материал. Кто-то может и утомиться от писательской простоты, мне об этом намекали некоторые друзья-читатели. Но отчего временами незатейливые случаи из жизни, явленные этой прозой, заставляют улыбнуться, а то и рассмеяться, и, в то же время, – сопереживать жизненным испытаниям многочисленных героев, когда спазм в горле. И ещё: без образного мышления искусства нет – это аксиома. У автора за каждым рассказиком стоят такие полнокровные писательские образы – успевай вглядываться-вчувствоваться.
Писатель погрузил в текст глубоко личное. Вот прозаик вспоминает самые первые годы сознательной жизни в начале книги: «Впереди были ещё холодные, голодные зимы сорок пятого, сорок шестого и сорок седьмого годов. И жестокая болезнь нашей мамы, и год, который мы с братом провели в детском доме. А самое главное – папа не вернулся к нам с войны». Такие вот всполохи памяти, если ещё добавить, что отец бросил семью, заведя новую.
И ещё из детства рассказик, как чужая бабуля Митревна («Бабушка Морозиха» – так назвали её дети за неожиданный новогодний подарок к зиме) подарила брату валенки – а ведь бегали в сентябре-октябре в школу босиком, растирая руками подошвы ног, а дома сразу залезая на русскую печь, чтобы согреться. «А я всю жизнь, долгие десятилетия вспоминаю с благодарностью в канун каждого Нового года добрую, давнюю нашу нежданную гостью». Если обобщить, это извечное добро нашего народа так и передаётся от поколения к поколению, и тем, я думаю, жив и будет всегда жить народный дух.
Писательница подробно описывает свои платья – этого мужикам не понять. Я вообще плохо помню неказистые наши одёжки – жили бедновато, так ведь и поступал в институт после школы в 66 году, а она – в техникум в 1957; времена «хрущевские» и «брежневские» сильно отличались.
Так мы и идем неспешно вслед за писательницей по времени, разглядывая и вспоминая ушедшее. И как же радостно узнать-ощутить в книге «своё», увидеть себя, узнать в лицо то, что живет внутри тебя.
Автор не ломает действительность, на первый взгляд, только отображает. Однако удивительным образом действительность пластично преображается. Одна история проходит, следом – другая, и все они – жизнь, где всё намешано: прошлое, настоящее, будущее, хорошее, дурное. И остаётся нравственное послевкусие чистоты, радости и счастья от бытия. А ещё из страниц встаёт целый мир, бесконечность, в которых множество человеческих жизней. И томительное читательское желание знания о чужих жизнях, историях, всматривание сквозь окна, рубленные автором. Можно войти в этот мир или остаться по другую сторону, спрятавшись за «ничего никому не скажу». Вам выбирать: включить воображение или пригасить…
Есть ли тоска от прочитанного? Совсем чуть. Остаётся, прежде всего, светлое чувство от пережитого. Тем более, что в этой прозе в наличии юмор – легкий и светлый, необидный для героев, воздушный. Вся жизнь советского человека, с его тихими радостями и печалями панорамно разворачивается перед нами. Бытие тех, кого ныне некоторые презрительно называют «совком», на что у Яковлевой просто рука не поднимается.
Я бы сравнил количество её персонажей с тем, сколько их, наверное, у Чехова; тьма людей перемешивает пространство – тут тебе и работники-сослуживцы, и колоритные старики – злых среди них нет, и бездомные, и преступники, и безумные – весь круг жителей малых городов и сёл, с которыми сводила судьба писателя. Из калейдоскопических картинок-стёклышек бытия складывается широкая панорама жизни миллионов людей нашей страны в самых разных регионах, сказочные картинки: повернёшь немного – уже другие, и так до бесконечности. Жили хуже, чем в странах народной демократии? Да, подтверждает Яковлева, рассказывая о дружбе по переписке с девочкой из Чехословакии, и уже взрослых поездках в гости за рубеж с детьми. И что с того?..
Эта книга включает в себя богатую россыпь реалистических зарисовок – очень похоже на интернет-блог, – большинство из картинок в духе опять-таки незабвенного Антона Павловича, когда за скупостью характеристик, опять каким-то чудом человеческая глубина.
Яковлева пытается не расплескать свет, который излучает её солнечная проза. Не искусственное освещение, а – свет!
И вдруг такая жалость протяжная о судьбе Евдокии из рассказика «Сруб нового дома». Опять общеизвестное: в сыновьях и дочках услада и надежда на то, что жизнь не напрасно прогорела. А если сын по тюрьмам, и никому крупицы добра от него не было?..
Отсюда вытекает, а таких примеров не один, не два; у прозаика шествуют не одни херувимы – и браки по расчету совершаются, и «квартирный вопрос их испортил», и на преступления некоторые готовы – это их жизнь, какая им была дана. Вот так и текли годы тихонько, иногда убыстряясь, добавляя мудрости с возрастом.
А ещё большой плюс подобной прозы – любовь во всём её величии, сладости чувств: когда сердце замирает от сочувствия и нежности к героям.
Есть ещё один вопрос из извечных русских: насколько труден нравственный выбор между добром и злом?.. Или всё совершается случайно? У нашего автора есть и такой ответ, зачастую выбор-то главный – в случайности. Вот идет женщина, а на неё нападает пьяный насильник и грабитель, которого она узнаёт как школьного друга своего сына, служащего в армии. А потом суд и через семь лет ей передают отобранное башибузуком обручальное колечко. «Тюрьма лечит!» – вывод пострадавшей. А все мучения нравственные и физиологические далеко за рамками рассказанной жутковатой истории.
Людмила Яковлева имеет за плечами приличное количество изданных книг, в которых есть место и повестям с романами, но, думаю, её излюбленный писательский жанр – всё-таки небольшие рассказы, в которых ещё надо умудриться исследовать вершины добра и глубины зла, чтобы ни грана тайны не осталось – ни светлой, ни тёмной.
Есть ли претензии к «Калейдоскопу судьбы»? Есть. Когда ближе к концу писатель начинает искать причины «в политике» и «политиках». Последние десяток, а, может, и два десятка лет настолько противоречивы, что писателю-лирику, а Яковлева безусловный лирик в прозе (кто-то может назвать её бытописателем – пусть их), лучше поостеречься от скользких политических дорожек.
И наконец в книгах с обозначением «В авторской редакции» необходимо очень скрупулёзно вычитывать текст. В противном случае обидные и обильные числом опечатки, которые легко исправляются редактором, портят общую картину.