«Русская литература, поэзия всегда жили и подчинялись другим законам – не вымороченным, придуманным в угоду тому или иному направлению, – но законам всечеловеческого восприятия добра и милосердия. Русская поэзия испокон была прозрачной и животворящей. И завещано нам, стихотворцам, Слово Пушкина, Бунина, Есенина, Заболоцкого, Рубцова».
Это слова Александра Ивановича Каткова, замечательного поэта, недавно ушедшего из жизни.
Он был добрым человеком, преданным самым чистым идеалам. Но становился и ершистым, и громким, и напористым, когда отстаивал свои взгляды. Голос его доходил до высоких нот, казалось, что сейчас захлебнется, захрипит, прервется. И поэт действительно прерывался от захлестнувшего надрыва и замыкался на время, недовольный собой. Бывало, и на друзей обижался в спорах, но больше скорее на себя, что не смог из-за своей горячности, торопливости раскрыть и донести мысль, быть убедительным.
Надрыв в нем чувствовался всегда – из-за постоянных переживаний. За все. За то, что происходит в стране, за неустроенность быта, за разрушение культуры, за падение нравственности в литературе и жизни.
Его последняя книга, вышедшая в 2016 году, названа коротко и ясно: «Вина». Вот что пишет сам Катков в предисловии к ней:
«Однажды под утро или в гремящем поезде, или на краешке судьбы вдруг настигнет тебя, подступит к сердцу мысль, неизбежная и горькая, как наказание.
И жизнь твоя начнет раскручивать киноленту памяти, и проявятся все те, кого ты любил когда-то, да недолюбил и предал, те, которые недолюбили и предали тебя. И чья вина больше, и какая разница – ведь крест достался тебе одному».
И поэт несет этот крест. И в стихах продолжает эту тему:
Я ночью выломлю фрамугу
И закричу за рубежи
Уже единственному другу:
«Мой крест тяжелый поддержи!»
<...>
И мы озябшими руками
Поднимем, донесем свой крест
Под грозовыми облаками
До дальних мест,
До горних мест...
И становится понятна причина его надрыва. Русский путь, который не все могут осилить. Оттого и не выдерживают многие: то впадают в опустошающую депрессию, то погружаются в алкогольную трясину... И только самым сильным этот подвиг по плечу:
Ничего, это нам уже стало с руки
Привыкать, чтобы снова средь мора и глада –
Наши русичи, ратники, мужики
Нашу родину справно наладят.
Другая книга поэта, вышедшая в 2010 году, называется «Россия, моя берегиня...». «Давно сказано: не приведи Господь жить в эпоху перемен, – пишет Катков в предисловии. – Нам – довелось. Во времена, когда <...> отменяются такие понятия, как справедливость, добро, вера в ближнего своего, не говоря уже – во Всевышнего».
И здесь тема Родины у поэта – тема боли, покаяния:
Ад кромешный, а все же Россия.
Безнадега уже, беспредел.
Словно целый народ, обессилев,
К Богу руки в надежде воздел.
И надежда эта небеспочвенна, если народ един:
...наши русские сердца
Вместили поле Куликово,
Полтаву и Бородино
И поле, ставшее безвестным.
Но в каждом сердце все равно
Для поля оставалось место.
Родился поэт 27 июня 1950 года на казачьем хуторе Зайцево Ставропольского края, «где по пояс растет мурава, / где высокие и извечные / постигались однажды слова». И где «мальчонкой бежал / к смеющейся маме, в ее молодые ладони».
Александр Иванович получил прекрасное образование: окончил Пятигорский институт иностранных языков, затем университет в Лейпциге. После этого служил в армии – в ракетных войсках в Прибалтике. Работал переводчиком и преподавал немецкий язык в кемеровских вузах. Членом Союза писателей России стал в 1992 году.
Конечно, творчество А. Каткова не исчерпывается одной гражданской лирикой. Многие его стихи –
о любви. Есть и о первом, робком, неразделенном чувстве, и ласково-теплые воспоминания, «когда печально припомнишь женщину одну».
А ночь была, где руки наразброс,
Где у виска, и холодя, и грея,
Твой локон, зацелованный до слез,
И завиток, и родинка на шее...
Однако и в самых тонких лиричных строках звучит все та же надрывность, пробивающаяся сквозь нежность. Особенно когда речь идет о детях.
Этот локон льняной по темечку
И дыхание у плеча...
Заклинаю Тебя, пусть теплится
Золотая моя свеча.
Потому что поэт уже знает нестерпимую боль и горечь потерь... И все же он полон светлых ожиданий:
И кажется, большего в жизни не надо,
Лишь только глазами жадными пить
До самого дна голубую прохладу,
Лицо подставляя дождю листопада,
С наивной надеждою вечно прожить.
Да, вечно жить невозможно. И потому следует подведение итогов. Но без обычного надрыва, поразительно спокойное, с удивительной ясностью.
Надо, чтоб что-то осталось –
Надежда, строка, сын.
А смерть – это сущая малость,
Когда на земле не один.
Надо и в будни, и в праздник
Верить, сгорая дотла,
Чтоб жизнь не была напрасной,
А утреннею была.
Мне больше нечего добавить. Если только стихотворение Бориса Бурмистрова, посвященное А. Каткову, «Разговор с другом»...
Сашенька, мне плохо без тебя
Жить от февраля до февраля.
В доме нашем блуд да суета,
Не осталось места для Христа.
Помнишь наши утренние дни?
Ты себя напрасно не вини –
На двоих у нас одна вина.
Мы не пили легкого вина,
Легкой жизни не искали мы,
Жили от зимы и до зимы...
А теперь, дружище, уж прости –
Мне и дальше этот крест нести...
Только тяжелее мне вдвойне
Без тебя в российской стороне.
Как нам эту негодь победить?
Ты оттуда помогай нам жить.
Татьяна Колач,
г. Юрга
Это слова Александра Ивановича Каткова, замечательного поэта, недавно ушедшего из жизни.
Он был добрым человеком, преданным самым чистым идеалам. Но становился и ершистым, и громким, и напористым, когда отстаивал свои взгляды. Голос его доходил до высоких нот, казалось, что сейчас захлебнется, захрипит, прервется. И поэт действительно прерывался от захлестнувшего надрыва и замыкался на время, недовольный собой. Бывало, и на друзей обижался в спорах, но больше скорее на себя, что не смог из-за своей горячности, торопливости раскрыть и донести мысль, быть убедительным.
Надрыв в нем чувствовался всегда – из-за постоянных переживаний. За все. За то, что происходит в стране, за неустроенность быта, за разрушение культуры, за падение нравственности в литературе и жизни.
Его последняя книга, вышедшая в 2016 году, названа коротко и ясно: «Вина». Вот что пишет сам Катков в предисловии к ней:
«Однажды под утро или в гремящем поезде, или на краешке судьбы вдруг настигнет тебя, подступит к сердцу мысль, неизбежная и горькая, как наказание.
И жизнь твоя начнет раскручивать киноленту памяти, и проявятся все те, кого ты любил когда-то, да недолюбил и предал, те, которые недолюбили и предали тебя. И чья вина больше, и какая разница – ведь крест достался тебе одному».
И поэт несет этот крест. И в стихах продолжает эту тему:
Я ночью выломлю фрамугу
И закричу за рубежи
Уже единственному другу:
«Мой крест тяжелый поддержи!»
<...>
И мы озябшими руками
Поднимем, донесем свой крест
Под грозовыми облаками
До дальних мест,
До горних мест...
И становится понятна причина его надрыва. Русский путь, который не все могут осилить. Оттого и не выдерживают многие: то впадают в опустошающую депрессию, то погружаются в алкогольную трясину... И только самым сильным этот подвиг по плечу:
Ничего, это нам уже стало с руки
Привыкать, чтобы снова средь мора и глада –
Наши русичи, ратники, мужики
Нашу родину справно наладят.
Другая книга поэта, вышедшая в 2010 году, называется «Россия, моя берегиня...». «Давно сказано: не приведи Господь жить в эпоху перемен, – пишет Катков в предисловии. – Нам – довелось. Во времена, когда <...> отменяются такие понятия, как справедливость, добро, вера в ближнего своего, не говоря уже – во Всевышнего».
И здесь тема Родины у поэта – тема боли, покаяния:
Ад кромешный, а все же Россия.
Безнадега уже, беспредел.
Словно целый народ, обессилев,
К Богу руки в надежде воздел.
И надежда эта небеспочвенна, если народ един:
...наши русские сердца
Вместили поле Куликово,
Полтаву и Бородино
И поле, ставшее безвестным.
Но в каждом сердце все равно
Для поля оставалось место.
Родился поэт 27 июня 1950 года на казачьем хуторе Зайцево Ставропольского края, «где по пояс растет мурава, / где высокие и извечные / постигались однажды слова». И где «мальчонкой бежал / к смеющейся маме, в ее молодые ладони».
Александр Иванович получил прекрасное образование: окончил Пятигорский институт иностранных языков, затем университет в Лейпциге. После этого служил в армии – в ракетных войсках в Прибалтике. Работал переводчиком и преподавал немецкий язык в кемеровских вузах. Членом Союза писателей России стал в 1992 году.
Конечно, творчество А. Каткова не исчерпывается одной гражданской лирикой. Многие его стихи –
о любви. Есть и о первом, робком, неразделенном чувстве, и ласково-теплые воспоминания, «когда печально припомнишь женщину одну».
А ночь была, где руки наразброс,
Где у виска, и холодя, и грея,
Твой локон, зацелованный до слез,
И завиток, и родинка на шее...
Однако и в самых тонких лиричных строках звучит все та же надрывность, пробивающаяся сквозь нежность. Особенно когда речь идет о детях.
Этот локон льняной по темечку
И дыхание у плеча...
Заклинаю Тебя, пусть теплится
Золотая моя свеча.
Потому что поэт уже знает нестерпимую боль и горечь потерь... И все же он полон светлых ожиданий:
И кажется, большего в жизни не надо,
Лишь только глазами жадными пить
До самого дна голубую прохладу,
Лицо подставляя дождю листопада,
С наивной надеждою вечно прожить.
Да, вечно жить невозможно. И потому следует подведение итогов. Но без обычного надрыва, поразительно спокойное, с удивительной ясностью.
Надо, чтоб что-то осталось –
Надежда, строка, сын.
А смерть – это сущая малость,
Когда на земле не один.
Надо и в будни, и в праздник
Верить, сгорая дотла,
Чтоб жизнь не была напрасной,
А утреннею была.
Мне больше нечего добавить. Если только стихотворение Бориса Бурмистрова, посвященное А. Каткову, «Разговор с другом»...
Сашенька, мне плохо без тебя
Жить от февраля до февраля.
В доме нашем блуд да суета,
Не осталось места для Христа.
Помнишь наши утренние дни?
Ты себя напрасно не вини –
На двоих у нас одна вина.
Мы не пили легкого вина,
Легкой жизни не искали мы,
Жили от зимы и до зимы...
А теперь, дружище, уж прости –
Мне и дальше этот крест нести...
Только тяжелее мне вдвойне
Без тебя в российской стороне.
Как нам эту негодь победить?
Ты оттуда помогай нам жить.
Татьяна Колач,
г. Юрга
