10
Ничто так не увлекает мужчину,
как война и охота.
Артемида
– Сиди дома.
– Да, Сержик.
– Дальше матери – ни ногой.
– Да, Сержик.
– Если что, зови Эдика.
– Да, Сержик.
Мы теперь жили вместе.
– Что-то ты подозрительно покладистая...
– Да, Сер... То есть, я хотела сказать, тебе что, больше нравится, когда мы ругаемся?
Серый хмыкнул, поправил арбалет за спиной и вышел. В смысле, ушел. На охоту. Во всяком случае, я надеялась, что на охоту. С некоторых пор у моего мужа вошло в привычку говорить одно, а делать другое. Например, вместо охоты он вполне мог остаться следить за мной.
Заметьте, что все это мне было хорошо известно. Это, а так же и то, что Серый, при случае, мог мне и голову оторвать, если бы посчитал, что для его спокойствия так лучше. И уж конечно, я прекрасно помнила свои собственные обещания сидеть дома, когда через четыре дня, вооружившись ножом, сачком и фляжкой с водой осторожно из этого самого дома выбиралась. Просто я надеялась, что никто из многочисленных друзей мужа меня не видел. Как часто любит повторять Серый, – надежда в человеке дышит до последнего.
Я ведь всего-навсего хотела поохотиться. Комары в этом году народились на редкость большие и сочные. Вечерами они сбивались в стайки и медленно кружились над болотами, так что брать их можно было голыми руками. А у меня (кстати!) имелся сачок. Специально для таких надобностей паучка прикармливала, чтобы сетка получилась крепкая и запашистая.
Меня ожидала относительно безопасная прогулка. Безопасная в том случае, конечно, если о ней не узнает Сержик. Размахивая сачком и перепрыгивая с кочки на кочку, я как-то подзабыла об этом деликатном моменте. И не вспоминала до тех пор, пока не растянулась на земле, запнувшись обо что-то в сгустившихся сумерках. А конкретно – о бездыханное тело своего родича.
Серый лежал поперек тропинки. И, судя по всему, лежал давно. Земля вокруг пропиталась его кровью.
Я ощупала раны, успешно подавив первый приступ паники. Открытых переломов не было, но что под одеждой – разобрать не смогла. Не менее успешно я справилась и со вторым приступом тоже, а, справившись, потащила Сержика к домику лесника. Я помнила, как обходила его стороной. Сотня шагов, если не больше, а Сержик раза в два тяжелее меня... Но мне, конечно, оказалось по силам и это. Кто бы сомневался?
В избушке оказалась только одна комната с окном и ходом на чердак. В дальнем углу стоял деревянный топчан, заваленный прелой соломой. Рядом пара стульев и стол, на котором валялись остатки чьего-то обеда. Я вспомнила, что вчера сюда тайком от родителей собирались наведаться Марик с Машкой.
Я постаралась как можно удобнее устроить Серого на постели. Когда я стала стягивать с него одежду, чтобы определить раны и остановить кровь, он открыл глаза.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Я до сих пор не знала, что такое «черт», но была уверена, что выяснять это сейчас не хочу.
– Помолчи, – рубашка намокла от крови и никак не снималась. Я зло рванула ткань и охнула. Раны были страшными и странными.
– Надо промыть...
– Без тебя знаю!
Бочка во дворе оказалась до краев наполнена дождевой водой. Пить ее не стоило (козленочком станешь), но ничего другого для обработки ран я найти уже не могла.
Рубашка пошла на бинты. Мне удалось остановить кровь, обойдясь, как ни странно, без ценных указаний со стороны Серого. Он вообще почти все время молчал, только скрипел зубами, когда я быстро (чтобы не растягивать это сомнительное удовольствие) и, не слишком церемонясь, перебинтовывала раны.
– А теперь нога, Диночка... – прошептал он, когда я уже было, подумала, что все осталось позади.
– Нога?
– Я... кажется... левую ступню... вывихнул...
Кажется! Как говорит мама, когда кажется, креститься надо!
Вывиха не было. Был перелом, а также порезы, царапины, синяки и разорванные мышцы на правом бедре. Удачный набор, о чем я и поспешила сообщить.
– Шина нужна.
– Давай, – тихо, но твердо сказал он. Я удивленно посмотрела ему в глаза. Обычно Серж довольно скептично относился ко всему, что я делала. Ну, почти ко всему...
– У нас мало времени... Я должен ходить...
– Сомневаюсь, что ты сможешь встать в ближайшее время.
– Смогу, моя красавица... – заверил Серый, пытаясь усмехнуться. – Ты же знаешь... на мне, как на котах... все мигом заживает...
В его словах был смысл. Я вспомнила все, чему меня учила мама, и честно постаралась применить их на практике. Серж перенес мои издевательства молча, только слышно было, как заскрипели стиснутые зубы.
– Спасибо, – сказал он через несколько минут.
– Пожалуйста, – ответила я, потуже перетягивая остатками рубашки разорванные мышцы.
– Закрой дверь...
Я в недоумении оглянулась.
– Она закрыта.
– На засов...
Серж никогда без причины не впадал в панику, не страдал манией преследования и всегда предельно точно оценивал опасность. Подумав обо всем этом, я встала, задвинула массивный запор на двери и проверила окно.
– Хорошо, Диночка...
– А будет еще лучше, если ты мне объяснишь, что здесь происходит.
Серж закашлялся.
– У нас неприятности...
Тоже мне, новость!
Я снова подошла к окну. В кромешной темноте не видно было даже ближайших деревьев. Учитывая состояние Серого, нечего и думать о том, чтобы самим ночью добраться до деревни.
– Наверное, будет лучше, если ты позовешь кого-нибудь на помощь...
Я говорила сама с собой. Серый уснул. Он всегда все делал вовремя.
Из леса донеслись довольно неприятные завывания, переросшие в не менее неприятный свист. Ночь обещала быть очень интересной.
Я перетащила к двери массивный деревянный стол (слабый аргумент для нападающих, но большего мне не придумать), закрыла на окнах ставни, которые первый хозяин избушки весьма предусмотрительно сделал внутри дома, а не снаружи, и легла рядом с мужем. Несмотря на летнюю жару, его трясло от холода, и это был самый верный способ согреться.
– Бум!... Бум!... Бац!...
Меня разбудил страшный грохот. В первый момент, находясь еще на границе сна и яви, мне почудилось, что окружающий мир рушится в тартарары. Впрочем, довольно быстро выяснилось, что весь мир не рушится. Собирается рухнуть только наша избушка. Потому что кому-то по ту сторону стены пришло в голову, что дверь в дом принято открывать тараном.
– Бум!... Бац!...
Методичные удары в дверь будоражили мое и без того богатое воображение. От каждого удара стены дома тряслись, грозя завалить нас с Серым. Но поскольку я понятия не имела, что нужно делать, находясь в осаде, я просто молчала и ждала, чем и когда закончится весь этот кошмар.
– Бац!
Приступ прекратился так же внезапно, как и начался. Избушка выстояла, словно настоящая средневековая крепость, и это было, пожалуй, самым удивительным. Мы отделались легким испугом. Вернее сказать, я отделалась... Потому что Серый так и не проснулся. Этого следовало ожидать – он всегда умел спать долго, крепко и со вкусом. А испуг, между прочим, был не такой уж и легкий...
Дарованная мне передышка оказалась очень непродолжительной.
К тому моменту, когда стало окончательно ясно, что уснуть снова я не в состоянии даже под страхом смерти, мои стремления к бодрствованию были поддержаны жалобным заунывным воем. Выло в районе окна справа от меня. Выло сначала в одиночестве, потом дуэтом, квартетом и, наконец, – чудесным нестройным хором. Сквозь завывания прорывался скрежет когтей о деревянную стену. Любопытное сочетание.
Я лежала на соломе, вслушиваясь в неровное дыхание Сержика. Окружающая меня абсолютная темнота, волчий вой за стеной и мысли о возможном подкопе никак не способствовали сохранению душевного равновесия. Я мечтала только об одном – дожить до утра.
И утро наступило.
– Пить...
Хриплый голос Серого вывел меня из оцепенения. Сквозь неплотно сбитые ставни пробивались робкие солнечные лучики.
– Пить...
Я, наконец, нашла в себе силы подняться. Спина затекла, голова гудела от бессонной ночи. Утешала только тишина за стеной. Кажется, наши незваные гости отправились домой. Или нет?
Я приоткрыла ставень на окне, осторожно выглянула на улицу и снова его закрыла. Нас караулила стая волков. Худые, грязные и, судя по блеску в глазах, еще не завтракавшие, они очень мило смотрелись на фоне леса. Чудесно.
Переварив эту новость, я прошлась по комнате в попытке определить, чем мы располагаем. Подсохший хлеб, надкусанный помидор, остатки зажаренного зайца – то, что осталось от недавних гостей. Не густо. Впрочем, если вдуматься, могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например? Например, если бы я послушалась Сержика и осталась дома дожидаться его возвращения.
Эта неприятная мысль навела меня на другую. Не менее неприятную. Сколько, интересно, должно пройти времени, прежде чем наше отсутствие в деревне будет замечено и кому-нибудь придет в голову нас поискать? Два дня? Три? Десять?
– Пить...
– Ты был значительно приятнее, пока спал, Сержик, – заметила я, смачивая ему губы водой из фляжки. Ее оставалось мало. Так мало, что одному едва бы хватило на день. А нас было двое. И с каждой минутой становилось все жарче.
– Как только волки отсюда уберутся, я пойду в деревню за помощью. Потерпи немного, ты же сильный, Сержик.
Он не ответил. Вряд ли он вообще меня слышал. А если бы и услышал, то, скорее всего, рассмеялся бы в ответ. Какой дурак поверит, что волки добровольно откажутся от своей добычи? Я, например, не верила.
Время словно остановилось. Серый спал. Во сне что-то кричал, неразборчиво и зло. И просил пить. Я смачивала ему губы водой и обдумывала тридцать три способа выбраться отсюда. Волки сидели двумя рядочками, перекрывая окно и дверь, и каждый раз, когда я выглядывала наружу, начинали ритмично стучать обрубками хвостов по земле и выразительно скалить зубы. Естественно, что от их явного соучастия нашей беде мне на душе легче не становилось.
К полудню жара стала невыносимой. Мы называли это мертвым сезоном – временем, когда солнце начинает сходить с ума. В ближайшие пять-шесть дней на улицу будет невозможно выйти без опасения получить ожог. Вся община в такие дни залегает в спячку по погребам, поскольку работы на жаре никакой нет.
К сожалению, сейчас из этого следовал один, совершенно не утешительный, вывод: если в деревне нас еще не хватились, то раньше, чем закончится мертвый сезон, искать и не начнут. Пока все проснутся, пока по головам пересчитаются, да пока сообразят, что к чему... Короче, наступил-таки момент, когда я страстно возжелала, чтобы кто-нибудь заметил, как я огородами выбиралась вчера из деревни. Марик, например. Словно наяву, я видела его однорукую фигуру, тайком следующую за мной по лесной тропке, одержимую мыслью настучать обо всем своему кумиру – моему мужу. Вот он выглядывает из кустов... появляется в окне избушки... Нет, в окне ему никак нельзя – там же волки! Пуф-ф. Чудесная картинка нашего спасения рассыпалась в прах. Я вернулась с небес на землю, вернее, на холодный глиняный пол избушки с неприятным осознанием того факта, что чуда не будет.
Да, не будет, это ясно как дважды два. При таком положении дел мне оставалось только вслушиваться в тишину за стеной, и думать. Очень хотелось пить, но кипяток, в который превратилась вода во фляжке, нисколько не облегчал жажду. Серый во сне все время пытался сдернуть с себя повязки, и мне приходилось следить за тем, чтобы он еще больше себе не навредил. Задача не из легких, особенно если учесть, что Сержик, даже в таком состоянии, был раз в десять сильнее меня.
– Бац! Бум! Бум! Бац!
Вот и ночь наступила.
– У-а-уу-у!
А это волки. Решили, видимо, разнообразить свою скучную работу радостной песней.
Волки обладают колоссальным терпением и не менее колоссальной трусостью. Они никогда не нападают первыми, предпочитая открытому бою долгую изнурительную осаду. И они умеют предугадывать приближающуюся смерть. Если воют – значит, к покойнику. В данном конкретном случае – это про нас. Понятное дело, умирать мне хотелось меньше всего.
Исходя из соображения, что продукты на такой жаре все равно испортятся, я съела все, что у нас было. Ну, почти все. Остались только комары. Я развесила их по комнате, они высохли и запеклись, превратившись в то самое лакомство, ради которого я и затеяла свою прогулку. Их я берегла для Серого. У него спал жар, выровнялось дыхание, а раны выглядели не так страшно, как в первый день. Сон-бред благополучно перешел в спячку. Хорошо. Во сне жажда не чувствуется так остро. К сожалению, лично я сейчас уснуть не могла ни под каким предлогом.
Ночь прошла. А за ней – еще один, такой же невыносимо жаркий день, и третья ночь. Кончилась вода. Похоже, скоро придется всплывать брюшком кверху...
11
Красота, сила и ум –
вещи преходящие.
Фотомодель
– Хорошо выглядишь, Диночка...
Было раннее утро четвертого дня нашего заточения. Я сидела в углу комнаты и мечтала о стакане холодной воды, когда голос Серого вывел меня из оцепенения.
– Ты проснулся!
– Дай воды, Дина...
Воды... Он издевается? Я грезила водой, но воды не было. Потом я вспомнила, что Сержик об этом еще не знает.
– Воды нет.
– Почему нет? У тебя же была полная фляжка!
– Не ори, я не глухая! Была. Да вся вышла.
Серый задумался всего на мгновение.
–Тогда принеси... Там, во дворе, должна стоять бочка...
– Должна. Да она, наверное, и стоит. Только, во-первых, дождевую воду пить нельзя, и ты это знаешь. Во-вторых, воды в ней, наверняка, уже нет. Испарилась. Мертвый сезон, как никак. А в-третьих, я бы выпила сейчас хоть болотной жижи, да наши приятели волки сегодня еще не завтракали, не обедали и не ужинали.
– Волки?
В кои-то веки мне удалось его удивить.
– Они здесь уже четвертый день. Нас караулят.
– Весело.
– Очень, – согласилась я. Подумала немного и предложила: – Может, ты все-таки позовешь кого-нибудь на помощь? Ты же телепат! Или мы застряли здесь до второго Взрыва?
– Я позвал... Еле-еле докричался до Леры – крепко спит. Только они не скоро будут. Мертвый сезон, ты же знаешь.
Я-то знала...
– А ты сказал ей про волков?
К моему ужасу Серж отрицательно покачал головой.
– Нет.
– Почему?!
– Я тогда еще этого не знал.
– Тогда скажи сейчас. Сейчас-то ты это уже знаешь!
– Я сейчас и про воду знаю...
Я поперхнулась.
– Ты что, не сказал об этом Лерке?
– Угу... – зевнул Серый.
Великолепно.
– А если она решит, что можно не торопиться...
Но он уже снова спал. Я с трудом подавила в себе желание придушить его во сне.
Мама говорила как-то, что человек без пищи может прожить месяц, а без воды две недели при благоприятных условиях. Я как раз размышляла о том, стоит ли считать условия нашего заточения благоприятными, когда Серый открыл глаза в третий раз.
– Кого хоронят?
– М-м-м? О, – я настолько уже привыкла к звуковому сопровождению за окном, что не сразу поняла, о чем он спрашивает. – Судя по всему, нас.
– Хм...
Он медленно сел, опираясь одной рукой на подстилку, а другой держась за грудь. Я хотела помочь, но он так взглянул на меня, словно я решила его прирезать. Выглядел Серж значительно лучше, чем в прошлый раз. И уж конечно, намного лучше меня. Отоспался, наверное.
– Кажется, мне полегчало, Диночка...
– Я рада.
– Только вот ноги что-то не слушаются... Интересно, с моей стороны будет слишком невежливо спросить, что у нас на завтрак?
– Нет, не слишком.
Я встала, потянулась, сдернула с веревки пару засушенных комаров.
– Ты очень предусмотрительна, – сказал Серж, с громким хрустом отламывая крылышко. Он ел медленно, тщательно прожевывая каждый кусок. Видимо, ему было больно глотать. И дышать тоже, но он ни одним звуком не показал этого. Я чувствовала невольное восхищение и уважение к своему родичу.
– Ну, не пропадать же добру. Я, до того, как тебя нашла, их почти целую корзину наловила...
Последнее замечание, пожалуй, было лишним. К сожалению, я поняла это с некоторым запозданием и успела принять только одну меру предосторожности – отойти подальше от топчана. Хотелось верить, что мой тактический маневр со стороны выглядел просто непринужденным перемещением тела из одной точки в другую.
– Да, кстати, моя красавица... Не будешь ли ты столь любезна...
Хочу отметить, что я не купилась на ласковое начало. Когда Серый говорит таким тоном – жди неприятностей. Конечно же, я оказалась права.
– ...чтобы объяснить, какого черта тебя понесло в лес?! Когда я тебе это запретил?!
– Не кричи на меня!
– Это почему? – он был искренне удивлен моим ответом. Еще бы! Я и сама удивилась. Спорить с Серым небезопасно для своего здоровья.
– Мне не нравится, когда на меня повышают голос.
– О...
Он помолчал минуту, видимо переваривая мое заявление, потом снова заговорил. Совершенно спокойным, ровным тоном. Уж лучше бы он кричал.
– Что заставило тебя, Диночка, нарушить данное мне слово сидеть дома?
Я знала, что нужно было придумать что-нибудь убедительное и неопасное. И, конечно, я придумала.
– Хотела наловить комаров.
Судя по изменившемуся цвету глаз, Серый, если бы мог, убил бы меня на месте. Но, как я уже упоминала, я предусмотрительно отодвинулась от постели на длину вытянутой руки. Его руки, естественно.
– Ну, не надо так нервничать, Сержик, – успокаивающе проговорила я, отступая на всякий случай еще на шаг, так, чтобы между нами оказался стол. Я видела однажды, как Серый, в ярости ударив кулаком по стене сарая, пробил в ней дыру. Нам тогда было лет по десять.
– Я знаю, что ты их любишь, Сержик. Особенно с пивом. Я просто хотела сделать тебе приятное, – я честно пыталась его успокоить.
– Ты... ты...
С топчана донеслось какое-то непонятное то ли фырканье, то ли хрюканье. Повернув голову, я вдруг увидела, что Сержик смеется.
– Спасибо, моя красавица...
Вообще-то, это была не совсем та реакция, которую я ожидала, и все же это было лучше, чем ярость. Особенно, если причиной ярости являешься ты сама.
Я пожала плечами и на всякий случай отступила еще на шаг назад, раздумывая: Серый просто сошел с ума или это – какая-то военная хитрость?
– Пожалуйста.
Он захохотал и закашлялся, схватившись рукой за грудь.
– Дина, Дина... Как хорошо, что я выбрал именно тебя... Ни одна женщина в общине не ослушалась бы своего мужа... Я бы уже умер...
Я порадовалась про себя, что Серый решил посмотреть на проблему именно с этой точки зрения.
– Иди ко мне, моя красавица, – позвал Сержик. – Там, в лесу, я все время думал о тебе.
– Ты не сердишься? – уточнила я, прежде чем сделать шаг к топчану.
– Нет, Дина.
Он улыбнулся. Когда он так улыбался, то походил на сытого, ленивого лесного кота. Опаснее животного мы еще не встречали. Кстати, именно в кота он и превращался на досуге.
Я села на край постели.
– Что у тебя с рукой? – спросил Серж.
– Порезала, – я протянула Серому еще одного комара. Но он словно не заметил этого. Схватил меня за локоть и сдернул повязку прежде, чем я успела сообразить, что он собирается делать. Комар с хрустом рассыпался на части.
– Ты чего?! Больно же!
Из последней, еще свежей ранки сочилась тонкая струйка крови.
– Порезала? Вены?
– Это только царапина, Сержик... – возразила я, пытаясь выдернуть ладонь из его цепких пальцев.
– Не ври! Ты что, поила меня своей кровью?!
– Нет.
– Да!
– Нет!
– Не ври!
– Интересно, а что мне оставалось?! Ты же все время пить просил!
Ну вот, теперь он меня точно убьет. И кто меня за язык тянул?
– Я просил воды! Воды, а не крови! Ты могла погибнуть! А я-то, дурак, думаю, почему это мне пить почти не хочется!?
Мне, наконец, удалось освободить руку. Я отступила на безопасное расстояние от постели и с вызовом посмотрела на него.
– Ну не погибла же! Посмотри, от порезов одни царапины остались.
– Ты меня на тот свет отправишь своей заботой! Как только мы выберемся отсюда, я задам тебе такую трепку...
Если честно, Серый еще ни разу меня не ударил. И не ударит, я знаю. Он вообще очень выгодно отличается от многих деревенских парней.
– Ты меня слушаешь?
– Конечно, дорогой.
Интересно, когда, наконец, придет Лера? Пить очень хочется.
Я успела заметить недовольство в его глазах, прежде чем он прикрыл веки. Прочитал мои мысли. Серый не любил признавать, что не может справиться с ситуацией без посторонней помощи.
– Уже скоро, Диночка, уже... – он отвернулся к стене, уставился в одну точку и тяжело вздохнул, словно обиделся.
Я вздернулась. В конце концов, он-то проспал трое суток, а я...
– По-моему, у тебя нет поводов для недовольства.
– Да.
– Вот именно!
– Я нашел людей.
Ничто так не увлекает мужчину,
как война и охота.
Артемида
– Сиди дома.
– Да, Сержик.
– Дальше матери – ни ногой.
– Да, Сержик.
– Если что, зови Эдика.
– Да, Сержик.
Мы теперь жили вместе.
– Что-то ты подозрительно покладистая...
– Да, Сер... То есть, я хотела сказать, тебе что, больше нравится, когда мы ругаемся?
Серый хмыкнул, поправил арбалет за спиной и вышел. В смысле, ушел. На охоту. Во всяком случае, я надеялась, что на охоту. С некоторых пор у моего мужа вошло в привычку говорить одно, а делать другое. Например, вместо охоты он вполне мог остаться следить за мной.
Заметьте, что все это мне было хорошо известно. Это, а так же и то, что Серый, при случае, мог мне и голову оторвать, если бы посчитал, что для его спокойствия так лучше. И уж конечно, я прекрасно помнила свои собственные обещания сидеть дома, когда через четыре дня, вооружившись ножом, сачком и фляжкой с водой осторожно из этого самого дома выбиралась. Просто я надеялась, что никто из многочисленных друзей мужа меня не видел. Как часто любит повторять Серый, – надежда в человеке дышит до последнего.
Я ведь всего-навсего хотела поохотиться. Комары в этом году народились на редкость большие и сочные. Вечерами они сбивались в стайки и медленно кружились над болотами, так что брать их можно было голыми руками. А у меня (кстати!) имелся сачок. Специально для таких надобностей паучка прикармливала, чтобы сетка получилась крепкая и запашистая.
Меня ожидала относительно безопасная прогулка. Безопасная в том случае, конечно, если о ней не узнает Сержик. Размахивая сачком и перепрыгивая с кочки на кочку, я как-то подзабыла об этом деликатном моменте. И не вспоминала до тех пор, пока не растянулась на земле, запнувшись обо что-то в сгустившихся сумерках. А конкретно – о бездыханное тело своего родича.
Серый лежал поперек тропинки. И, судя по всему, лежал давно. Земля вокруг пропиталась его кровью.
Я ощупала раны, успешно подавив первый приступ паники. Открытых переломов не было, но что под одеждой – разобрать не смогла. Не менее успешно я справилась и со вторым приступом тоже, а, справившись, потащила Сержика к домику лесника. Я помнила, как обходила его стороной. Сотня шагов, если не больше, а Сержик раза в два тяжелее меня... Но мне, конечно, оказалось по силам и это. Кто бы сомневался?
В избушке оказалась только одна комната с окном и ходом на чердак. В дальнем углу стоял деревянный топчан, заваленный прелой соломой. Рядом пара стульев и стол, на котором валялись остатки чьего-то обеда. Я вспомнила, что вчера сюда тайком от родителей собирались наведаться Марик с Машкой.
Я постаралась как можно удобнее устроить Серого на постели. Когда я стала стягивать с него одежду, чтобы определить раны и остановить кровь, он открыл глаза.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Я до сих пор не знала, что такое «черт», но была уверена, что выяснять это сейчас не хочу.
– Помолчи, – рубашка намокла от крови и никак не снималась. Я зло рванула ткань и охнула. Раны были страшными и странными.
– Надо промыть...
– Без тебя знаю!
Бочка во дворе оказалась до краев наполнена дождевой водой. Пить ее не стоило (козленочком станешь), но ничего другого для обработки ран я найти уже не могла.
Рубашка пошла на бинты. Мне удалось остановить кровь, обойдясь, как ни странно, без ценных указаний со стороны Серого. Он вообще почти все время молчал, только скрипел зубами, когда я быстро (чтобы не растягивать это сомнительное удовольствие) и, не слишком церемонясь, перебинтовывала раны.
– А теперь нога, Диночка... – прошептал он, когда я уже было, подумала, что все осталось позади.
– Нога?
– Я... кажется... левую ступню... вывихнул...
Кажется! Как говорит мама, когда кажется, креститься надо!
Вывиха не было. Был перелом, а также порезы, царапины, синяки и разорванные мышцы на правом бедре. Удачный набор, о чем я и поспешила сообщить.
– Шина нужна.
– Давай, – тихо, но твердо сказал он. Я удивленно посмотрела ему в глаза. Обычно Серж довольно скептично относился ко всему, что я делала. Ну, почти ко всему...
– У нас мало времени... Я должен ходить...
– Сомневаюсь, что ты сможешь встать в ближайшее время.
– Смогу, моя красавица... – заверил Серый, пытаясь усмехнуться. – Ты же знаешь... на мне, как на котах... все мигом заживает...
В его словах был смысл. Я вспомнила все, чему меня учила мама, и честно постаралась применить их на практике. Серж перенес мои издевательства молча, только слышно было, как заскрипели стиснутые зубы.
– Спасибо, – сказал он через несколько минут.
– Пожалуйста, – ответила я, потуже перетягивая остатками рубашки разорванные мышцы.
– Закрой дверь...
Я в недоумении оглянулась.
– Она закрыта.
– На засов...
Серж никогда без причины не впадал в панику, не страдал манией преследования и всегда предельно точно оценивал опасность. Подумав обо всем этом, я встала, задвинула массивный запор на двери и проверила окно.
– Хорошо, Диночка...
– А будет еще лучше, если ты мне объяснишь, что здесь происходит.
Серж закашлялся.
– У нас неприятности...
Тоже мне, новость!
Я снова подошла к окну. В кромешной темноте не видно было даже ближайших деревьев. Учитывая состояние Серого, нечего и думать о том, чтобы самим ночью добраться до деревни.
– Наверное, будет лучше, если ты позовешь кого-нибудь на помощь...
Я говорила сама с собой. Серый уснул. Он всегда все делал вовремя.
Из леса донеслись довольно неприятные завывания, переросшие в не менее неприятный свист. Ночь обещала быть очень интересной.
Я перетащила к двери массивный деревянный стол (слабый аргумент для нападающих, но большего мне не придумать), закрыла на окнах ставни, которые первый хозяин избушки весьма предусмотрительно сделал внутри дома, а не снаружи, и легла рядом с мужем. Несмотря на летнюю жару, его трясло от холода, и это был самый верный способ согреться.
– Бум!... Бум!... Бац!...
Меня разбудил страшный грохот. В первый момент, находясь еще на границе сна и яви, мне почудилось, что окружающий мир рушится в тартарары. Впрочем, довольно быстро выяснилось, что весь мир не рушится. Собирается рухнуть только наша избушка. Потому что кому-то по ту сторону стены пришло в голову, что дверь в дом принято открывать тараном.
– Бум!... Бац!...
Методичные удары в дверь будоражили мое и без того богатое воображение. От каждого удара стены дома тряслись, грозя завалить нас с Серым. Но поскольку я понятия не имела, что нужно делать, находясь в осаде, я просто молчала и ждала, чем и когда закончится весь этот кошмар.
– Бац!
Приступ прекратился так же внезапно, как и начался. Избушка выстояла, словно настоящая средневековая крепость, и это было, пожалуй, самым удивительным. Мы отделались легким испугом. Вернее сказать, я отделалась... Потому что Серый так и не проснулся. Этого следовало ожидать – он всегда умел спать долго, крепко и со вкусом. А испуг, между прочим, был не такой уж и легкий...
Дарованная мне передышка оказалась очень непродолжительной.
К тому моменту, когда стало окончательно ясно, что уснуть снова я не в состоянии даже под страхом смерти, мои стремления к бодрствованию были поддержаны жалобным заунывным воем. Выло в районе окна справа от меня. Выло сначала в одиночестве, потом дуэтом, квартетом и, наконец, – чудесным нестройным хором. Сквозь завывания прорывался скрежет когтей о деревянную стену. Любопытное сочетание.
Я лежала на соломе, вслушиваясь в неровное дыхание Сержика. Окружающая меня абсолютная темнота, волчий вой за стеной и мысли о возможном подкопе никак не способствовали сохранению душевного равновесия. Я мечтала только об одном – дожить до утра.
И утро наступило.
– Пить...
Хриплый голос Серого вывел меня из оцепенения. Сквозь неплотно сбитые ставни пробивались робкие солнечные лучики.
– Пить...
Я, наконец, нашла в себе силы подняться. Спина затекла, голова гудела от бессонной ночи. Утешала только тишина за стеной. Кажется, наши незваные гости отправились домой. Или нет?
Я приоткрыла ставень на окне, осторожно выглянула на улицу и снова его закрыла. Нас караулила стая волков. Худые, грязные и, судя по блеску в глазах, еще не завтракавшие, они очень мило смотрелись на фоне леса. Чудесно.
Переварив эту новость, я прошлась по комнате в попытке определить, чем мы располагаем. Подсохший хлеб, надкусанный помидор, остатки зажаренного зайца – то, что осталось от недавних гостей. Не густо. Впрочем, если вдуматься, могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например? Например, если бы я послушалась Сержика и осталась дома дожидаться его возвращения.
Эта неприятная мысль навела меня на другую. Не менее неприятную. Сколько, интересно, должно пройти времени, прежде чем наше отсутствие в деревне будет замечено и кому-нибудь придет в голову нас поискать? Два дня? Три? Десять?
– Пить...
– Ты был значительно приятнее, пока спал, Сержик, – заметила я, смачивая ему губы водой из фляжки. Ее оставалось мало. Так мало, что одному едва бы хватило на день. А нас было двое. И с каждой минутой становилось все жарче.
– Как только волки отсюда уберутся, я пойду в деревню за помощью. Потерпи немного, ты же сильный, Сержик.
Он не ответил. Вряд ли он вообще меня слышал. А если бы и услышал, то, скорее всего, рассмеялся бы в ответ. Какой дурак поверит, что волки добровольно откажутся от своей добычи? Я, например, не верила.
Время словно остановилось. Серый спал. Во сне что-то кричал, неразборчиво и зло. И просил пить. Я смачивала ему губы водой и обдумывала тридцать три способа выбраться отсюда. Волки сидели двумя рядочками, перекрывая окно и дверь, и каждый раз, когда я выглядывала наружу, начинали ритмично стучать обрубками хвостов по земле и выразительно скалить зубы. Естественно, что от их явного соучастия нашей беде мне на душе легче не становилось.
К полудню жара стала невыносимой. Мы называли это мертвым сезоном – временем, когда солнце начинает сходить с ума. В ближайшие пять-шесть дней на улицу будет невозможно выйти без опасения получить ожог. Вся община в такие дни залегает в спячку по погребам, поскольку работы на жаре никакой нет.
К сожалению, сейчас из этого следовал один, совершенно не утешительный, вывод: если в деревне нас еще не хватились, то раньше, чем закончится мертвый сезон, искать и не начнут. Пока все проснутся, пока по головам пересчитаются, да пока сообразят, что к чему... Короче, наступил-таки момент, когда я страстно возжелала, чтобы кто-нибудь заметил, как я огородами выбиралась вчера из деревни. Марик, например. Словно наяву, я видела его однорукую фигуру, тайком следующую за мной по лесной тропке, одержимую мыслью настучать обо всем своему кумиру – моему мужу. Вот он выглядывает из кустов... появляется в окне избушки... Нет, в окне ему никак нельзя – там же волки! Пуф-ф. Чудесная картинка нашего спасения рассыпалась в прах. Я вернулась с небес на землю, вернее, на холодный глиняный пол избушки с неприятным осознанием того факта, что чуда не будет.
Да, не будет, это ясно как дважды два. При таком положении дел мне оставалось только вслушиваться в тишину за стеной, и думать. Очень хотелось пить, но кипяток, в который превратилась вода во фляжке, нисколько не облегчал жажду. Серый во сне все время пытался сдернуть с себя повязки, и мне приходилось следить за тем, чтобы он еще больше себе не навредил. Задача не из легких, особенно если учесть, что Сержик, даже в таком состоянии, был раз в десять сильнее меня.
– Бац! Бум! Бум! Бац!
Вот и ночь наступила.
– У-а-уу-у!
А это волки. Решили, видимо, разнообразить свою скучную работу радостной песней.
Волки обладают колоссальным терпением и не менее колоссальной трусостью. Они никогда не нападают первыми, предпочитая открытому бою долгую изнурительную осаду. И они умеют предугадывать приближающуюся смерть. Если воют – значит, к покойнику. В данном конкретном случае – это про нас. Понятное дело, умирать мне хотелось меньше всего.
Исходя из соображения, что продукты на такой жаре все равно испортятся, я съела все, что у нас было. Ну, почти все. Остались только комары. Я развесила их по комнате, они высохли и запеклись, превратившись в то самое лакомство, ради которого я и затеяла свою прогулку. Их я берегла для Серого. У него спал жар, выровнялось дыхание, а раны выглядели не так страшно, как в первый день. Сон-бред благополучно перешел в спячку. Хорошо. Во сне жажда не чувствуется так остро. К сожалению, лично я сейчас уснуть не могла ни под каким предлогом.
Ночь прошла. А за ней – еще один, такой же невыносимо жаркий день, и третья ночь. Кончилась вода. Похоже, скоро придется всплывать брюшком кверху...
11
Красота, сила и ум –
вещи преходящие.
Фотомодель
– Хорошо выглядишь, Диночка...
Было раннее утро четвертого дня нашего заточения. Я сидела в углу комнаты и мечтала о стакане холодной воды, когда голос Серого вывел меня из оцепенения.
– Ты проснулся!
– Дай воды, Дина...
Воды... Он издевается? Я грезила водой, но воды не было. Потом я вспомнила, что Сержик об этом еще не знает.
– Воды нет.
– Почему нет? У тебя же была полная фляжка!
– Не ори, я не глухая! Была. Да вся вышла.
Серый задумался всего на мгновение.
–Тогда принеси... Там, во дворе, должна стоять бочка...
– Должна. Да она, наверное, и стоит. Только, во-первых, дождевую воду пить нельзя, и ты это знаешь. Во-вторых, воды в ней, наверняка, уже нет. Испарилась. Мертвый сезон, как никак. А в-третьих, я бы выпила сейчас хоть болотной жижи, да наши приятели волки сегодня еще не завтракали, не обедали и не ужинали.
– Волки?
В кои-то веки мне удалось его удивить.
– Они здесь уже четвертый день. Нас караулят.
– Весело.
– Очень, – согласилась я. Подумала немного и предложила: – Может, ты все-таки позовешь кого-нибудь на помощь? Ты же телепат! Или мы застряли здесь до второго Взрыва?
– Я позвал... Еле-еле докричался до Леры – крепко спит. Только они не скоро будут. Мертвый сезон, ты же знаешь.
Я-то знала...
– А ты сказал ей про волков?
К моему ужасу Серж отрицательно покачал головой.
– Нет.
– Почему?!
– Я тогда еще этого не знал.
– Тогда скажи сейчас. Сейчас-то ты это уже знаешь!
– Я сейчас и про воду знаю...
Я поперхнулась.
– Ты что, не сказал об этом Лерке?
– Угу... – зевнул Серый.
Великолепно.
– А если она решит, что можно не торопиться...
Но он уже снова спал. Я с трудом подавила в себе желание придушить его во сне.
Мама говорила как-то, что человек без пищи может прожить месяц, а без воды две недели при благоприятных условиях. Я как раз размышляла о том, стоит ли считать условия нашего заточения благоприятными, когда Серый открыл глаза в третий раз.
– Кого хоронят?
– М-м-м? О, – я настолько уже привыкла к звуковому сопровождению за окном, что не сразу поняла, о чем он спрашивает. – Судя по всему, нас.
– Хм...
Он медленно сел, опираясь одной рукой на подстилку, а другой держась за грудь. Я хотела помочь, но он так взглянул на меня, словно я решила его прирезать. Выглядел Серж значительно лучше, чем в прошлый раз. И уж конечно, намного лучше меня. Отоспался, наверное.
– Кажется, мне полегчало, Диночка...
– Я рада.
– Только вот ноги что-то не слушаются... Интересно, с моей стороны будет слишком невежливо спросить, что у нас на завтрак?
– Нет, не слишком.
Я встала, потянулась, сдернула с веревки пару засушенных комаров.
– Ты очень предусмотрительна, – сказал Серж, с громким хрустом отламывая крылышко. Он ел медленно, тщательно прожевывая каждый кусок. Видимо, ему было больно глотать. И дышать тоже, но он ни одним звуком не показал этого. Я чувствовала невольное восхищение и уважение к своему родичу.
– Ну, не пропадать же добру. Я, до того, как тебя нашла, их почти целую корзину наловила...
Последнее замечание, пожалуй, было лишним. К сожалению, я поняла это с некоторым запозданием и успела принять только одну меру предосторожности – отойти подальше от топчана. Хотелось верить, что мой тактический маневр со стороны выглядел просто непринужденным перемещением тела из одной точки в другую.
– Да, кстати, моя красавица... Не будешь ли ты столь любезна...
Хочу отметить, что я не купилась на ласковое начало. Когда Серый говорит таким тоном – жди неприятностей. Конечно же, я оказалась права.
– ...чтобы объяснить, какого черта тебя понесло в лес?! Когда я тебе это запретил?!
– Не кричи на меня!
– Это почему? – он был искренне удивлен моим ответом. Еще бы! Я и сама удивилась. Спорить с Серым небезопасно для своего здоровья.
– Мне не нравится, когда на меня повышают голос.
– О...
Он помолчал минуту, видимо переваривая мое заявление, потом снова заговорил. Совершенно спокойным, ровным тоном. Уж лучше бы он кричал.
– Что заставило тебя, Диночка, нарушить данное мне слово сидеть дома?
Я знала, что нужно было придумать что-нибудь убедительное и неопасное. И, конечно, я придумала.
– Хотела наловить комаров.
Судя по изменившемуся цвету глаз, Серый, если бы мог, убил бы меня на месте. Но, как я уже упоминала, я предусмотрительно отодвинулась от постели на длину вытянутой руки. Его руки, естественно.
– Ну, не надо так нервничать, Сержик, – успокаивающе проговорила я, отступая на всякий случай еще на шаг, так, чтобы между нами оказался стол. Я видела однажды, как Серый, в ярости ударив кулаком по стене сарая, пробил в ней дыру. Нам тогда было лет по десять.
– Я знаю, что ты их любишь, Сержик. Особенно с пивом. Я просто хотела сделать тебе приятное, – я честно пыталась его успокоить.
– Ты... ты...
С топчана донеслось какое-то непонятное то ли фырканье, то ли хрюканье. Повернув голову, я вдруг увидела, что Сержик смеется.
– Спасибо, моя красавица...
Вообще-то, это была не совсем та реакция, которую я ожидала, и все же это было лучше, чем ярость. Особенно, если причиной ярости являешься ты сама.
Я пожала плечами и на всякий случай отступила еще на шаг назад, раздумывая: Серый просто сошел с ума или это – какая-то военная хитрость?
– Пожалуйста.
Он захохотал и закашлялся, схватившись рукой за грудь.
– Дина, Дина... Как хорошо, что я выбрал именно тебя... Ни одна женщина в общине не ослушалась бы своего мужа... Я бы уже умер...
Я порадовалась про себя, что Серый решил посмотреть на проблему именно с этой точки зрения.
– Иди ко мне, моя красавица, – позвал Сержик. – Там, в лесу, я все время думал о тебе.
– Ты не сердишься? – уточнила я, прежде чем сделать шаг к топчану.
– Нет, Дина.
Он улыбнулся. Когда он так улыбался, то походил на сытого, ленивого лесного кота. Опаснее животного мы еще не встречали. Кстати, именно в кота он и превращался на досуге.
Я села на край постели.
– Что у тебя с рукой? – спросил Серж.
– Порезала, – я протянула Серому еще одного комара. Но он словно не заметил этого. Схватил меня за локоть и сдернул повязку прежде, чем я успела сообразить, что он собирается делать. Комар с хрустом рассыпался на части.
– Ты чего?! Больно же!
Из последней, еще свежей ранки сочилась тонкая струйка крови.
– Порезала? Вены?
– Это только царапина, Сержик... – возразила я, пытаясь выдернуть ладонь из его цепких пальцев.
– Не ври! Ты что, поила меня своей кровью?!
– Нет.
– Да!
– Нет!
– Не ври!
– Интересно, а что мне оставалось?! Ты же все время пить просил!
Ну вот, теперь он меня точно убьет. И кто меня за язык тянул?
– Я просил воды! Воды, а не крови! Ты могла погибнуть! А я-то, дурак, думаю, почему это мне пить почти не хочется!?
Мне, наконец, удалось освободить руку. Я отступила на безопасное расстояние от постели и с вызовом посмотрела на него.
– Ну не погибла же! Посмотри, от порезов одни царапины остались.
– Ты меня на тот свет отправишь своей заботой! Как только мы выберемся отсюда, я задам тебе такую трепку...
Если честно, Серый еще ни разу меня не ударил. И не ударит, я знаю. Он вообще очень выгодно отличается от многих деревенских парней.
– Ты меня слушаешь?
– Конечно, дорогой.
Интересно, когда, наконец, придет Лера? Пить очень хочется.
Я успела заметить недовольство в его глазах, прежде чем он прикрыл веки. Прочитал мои мысли. Серый не любил признавать, что не может справиться с ситуацией без посторонней помощи.
– Уже скоро, Диночка, уже... – он отвернулся к стене, уставился в одну точку и тяжело вздохнул, словно обиделся.
Я вздернулась. В конце концов, он-то проспал трое суток, а я...
– По-моему, у тебя нет поводов для недовольства.
– Да.
– Вот именно!
– Я нашел людей.