Когда Тамара заикнулась о новом назначении и связанном с ним переезде, Галя живо посоветовала:
– Соглашайся, конечно. Квартира-то тебе там будет обеспечена. И потом Камчатка – северные надбавки, зарплата по высшему коэффициенту. А мы тогда с Вовкой распишемся, и жить он ко мне переберётся. Не пустовать же такой жилплощади.
На новом месте Тамара ограничилась однокомнатной квартирой, хоть и предложили ей по приезде трёхкомнатную. Обставила своё жильё более чем скромно – только самое необходимое: узкая кушетка, письменный стол, два стула, телевизор. А в кухню дешёвый, подержанный, но вполне приличный гарнитур у соседей по подъезду купила. Отъезжали они на материк.
Проработала Тамара Васильевна на новом месте месяца два и стала замечать – на планёрках, совещаниях – внимательный, изучающий взгляд одного « товарища » , начальника субподрядной организации. Был это чисто мужской коллектив – ПМК – передвижная механизированная колонна, которой и руководил этот Михаил Ильич Сафатов, энергичный, симпатичный мужик приблизительно одного с Тамарой возраста. Жил в рабочем общежитии, без семьи. Вот так, молча, присматривался к ней с месяц, наверно. А потом, после торжественного заседания, посвящённого 7 Ноября, предложил проводить её до дома. Согласилась. Почему бы нет? Темнота на улицах. Фонарей – на полкилометра один.
Отважился, взял под ручку, заговорил о том, что в разводе с женой уже около трёх лет. Надоело, видите ли, ей мотаться с ним по стройкам или месяцами дожидаться его редких визитов домой. « Это же всё равно, что жить с моряком дальнего плавания. Не знаешь, есть муж или нет » , – сказала жена ему на прощание. Вот и Тамара одна, заметил Михаил. Не надоело одиночество? Женщина она симпатичная, серьёзная, умная и тоже строитель к тому же. О такой можно только мечтать, что он, Михаил, и делает всё последнее время.
– Ты что, Сафатов, никак руку и сердце мне предлагаешь? – невесело усмехнулась Тамара. – Нет, миленький, мой поезд ушёл. Давно уже...
« Полтора десятка лет как ушёл, – подумала, подавив вздох. – Тогда, когда не стало Ивана. Единственным он был в её жизни. И другого не будет » .
Попоглядывал на неё Сафатов ещё месяца два-три, а потом его мехколонну перебросили на другую стройку.
Письма от дочери Галины приходили редко. Когда поздравляла Тамару с днём рождения или с большим праздником – с Новым годом там, с Первомаем. Или когда надо было Галине что-то заполучить от матери. Например, денег на дорогую обновку. В таких случаях письма становились тёплыми, даже ласковыми.
Вот и теперь пришло такое письмо: « Мама! Как ты там поживаешь? Я уже соскучилась по тебе. Почему ты в отпуск не приезжала? Мы тебя ждали. Мама, у меня будет ребёнок, через три примерно месяца. Здорово, да? Мамуля, у меня к тебе такое дело. Ты же знаешь, что мой Вовка родом с Украины. Там такая благодать, тепло, фрукты. И его родители там живут, недалеко от Харькова. Так вот они там уже почти договорились насчёт обмена квартирами. Одна семья, они русские, согласна обменять свою однокомнатную в Харькове на нашу трёхкомнатную в Комсомольске. Мам, согласись, что это для нас большое везение, редкая удача, чтобы кто-то согласился поменять Украину на Дальний Восток. А тут вот нашлись такие. Как я мечтаю перебраться в тёплые края! Всё мы с тобой мотались то по Крайнему Северу, то по этому вот Дальнему Востоку. Осточертело мне тут уже всё. А чтобы обменять квартиру, нужно твоё согласие, квартира-то на тебе числится. Но тебе ведь она не нужна, правда? Ты ведь не откажешь в такой ерунде своей единственной дочери, а, мамуля? »
Нет, Тамара не могла отказать Гале ни в чём. Квартира? Какой разговор? Есть у неё однокомнатная в Петропавловске-Камчатском, а ей больше и не хочется, и не надо. Укатили с её согласия молодые на Украину.
У Тамары появилась мечта: накопить с больших северных заработков побольше денег да и перебраться под старость поближе к дочери. Чтобы ни в коем случае не быть ей в тягость, купить где-нибудь поблизости, пусть не в самом Харькове, а в его окрестностях, например, небольшой частный домик с огородом, с садочком... Вот и начала она складывать на книжку чуть не всю свою зарплату, потому что привыкла довольствоваться малым, самым необходимым.
На пенсию Басаргина оформилась по северному льготному стажу в 50 лет. Усмехалась сама себе: на пенсионерку она никак не « тянула » , ни внутри, ни снаружи. Не могла представить себя без работы, тихой домохозяйкой в стенах квартиры. Но решила снять со счёта все сбережения и махнуть к дочке Гале. (Не могла считать её никем другим, как дочерью.) Очень уж соскучилась по своей « занозе » . Девять лет не виделись, такой срок! Не раз могла бы слетать к ним в отпуск, но... не звали. А незваный гость... Внука поглядеть хотелось, ведь ни разу не видела, а ему уже восемь. Накопленных денег, по её мнению, на покупку небольшого дома или скромной квартирки должно было хватить.
По пути на Украину сделала Тамара остановку в маленьком сибирском городке, где уже двадцать с лишним лет жила двоюродная сестра её покойной матери Зинаида Леонидовна, попросту – тётя Зина. Сердце Тамары болезненно сжалось при первых звуках голоса тётки. С трудом доковыляла она до двери, чтобы впустить племянницу в квартиру. Долго ковыряла ключом в замке, с одышкой, хриплым голосом приговаривала из-за двери:
– Тома, ты? Не верится, господи! Не надеялась уж, что увижу тебя. Счас я, счас, погоди.
Открыла наконец неподатливый замок, жадно всмотрелась в незнакомое, как показалось ей вначале, лицо племянницы. Признала, обняла, прижалась лбом к плечу Тамары и заплакала молча, сотрясаясь всем телом.
– Томочка, одни мы с тобой изо всей родни остались на всём белом свете. Никого ведь у нас, ни у тебя, ни у меня.
Тамару неприятно задели эти слова. Она отстранилась от тёткиных объятий, возразила резковато:
– Как это никого? Дочь у меня есть. Галя. Забыла, тётя Зина, что ли? Вот к ней и еду сейчас, на Украину. К тебе на денёк заглянула, остановку проездом сделала. Ну, как ты тут? Как здоровье?
– Какое там здоровье! – махнула тётка рукой. – Никакого нету. И смертушка моя заплутала где-то... Мне, Тома, квартирку мою жалко. Помру, достанется неведомо кому. Вот ты прописалась бы ко мне, да и жила бы и теперь со мной, и после, как уберусь. Тут ведь и обстановка вся на месте, не надо ничего покупать. И белья постельного у меня полно, и полотенец. Как сейчас начали пугать наценками, я деньги с книжки сняла и всего набрала – мануфактуры, посуды, постельного. А ещё у меня, Тома, дачка имеется. Лет десять назад купила за копейки старую избушку на краю города ради огорода. Земля жирная, три сотки, всё родит хорошо. В прошлом годе, наверно, последний раз сажала огород. В этом, думаю, не осилю. Бросать придётся. Ой, да что ж я, дура набитая, языком ля-ля-ля, а ты с дороги, голодная, поди. Счас мы с тобой перекусим. У меня и водочка есть, пропустим по маленькой за встречу. Это ж для меня такая радость, Томочка! Не чаяла встретиться, верное слово.
И правда, выпили по стопочке, закусили огурцами из банки с тёткиной дачки и сардельками, почаёвничали от души. Потом выключили и допотопный телевизор, и свет, легли. Тётка – на металлическую кровать со скрипучей сеткой, гостья – на продавленный диван. « Вот она, обстановка тёти Зины » , – грустно улыбнулась Тамара. Но было ей так хорошо, так спокойно рядом с родным человеком, словно к матери дорогой в гости заглянула.
На другой день пришлось прощаться. Зинаида Леонидовна опять заплакала, цепляясь за племянницу больными руками.
– Больше, наверно, не свидимся... Оставалась бы ты, Томочка. Куда едешь? Зачем? Здесь у нас хорошо. Природа вон какая, лес кругом, грибы, ягоды. А люди какие. Заболеешь или чё, так соседи всегда помогут, поддержат... Только родную душу никто не заменит. Смотри, Тома, я тебя ждать буду.
– Тёть Зин, – Тамара обняла родную душу, – ну что ты? Всё нормально, не плачь, перестань! Я напишу. А может, ещё и приеду, – добавила она просто для того, чтобы утешить тётку, сама не веря в сказанное.
В Харькове шагнула на перрон привокзальной платформы и замерла от удивления: действительно, юг. Начало декабря. В Москве, не говоря уж о Сибири, настоящая зима с метелями, морозцами, а здесь, на Украине, ни снежинки. Выпадал снег, сказали местные, что ехали с ней в купе, но тут же растаял.
Своим « украинцам » о своём визите к ним Тамара сообщать не стала, решила нагрянуть сюрпризом. А вернее – не любила она создавать людям, пусть и близким, лишних хлопот. Её поезд прибывал в Харьков рано утром, когда положено ещё нежиться в постели, досматривать последние сны.
На её звонок дверь открыла Галя. Опешила на миг, затем явно обрадовалась, с визгом кинулась матери на шею. « Ма-ма! » Потом отстранилась и настороженно свела тонкие брови.
– В гости? Надолго? У нас такая теснотища, самим повернуться негде.
– Ненадолго, – поспешила успокоить дочь Тамара. – На пенсию вышла, деньжат подкопила. Хочу поблизости от вас жильё приобрести. На квартиру вряд ли потяну, а вот домик в пригороде, думаю, осилю. Ну, давай, показывай внука. Я ему тут подарки привезла, не знаю, угодила или нет.
Восьмилетний Коля исподлобья, но с интересом и весёлым любопытством разглядывал шумную гостью. Вторую бабушку, о которой знал только понаслышке. Первая, отцова мать, как казалось ему – единственная, жила поблизости и частенько навещала семью сына. Нередко дети и сами наезжали к родителям Владимира – за овощами, фруктами, знаменитым украинским салом. Всего этого было у родителей Галиного мужа в избытке.
– Садись, – суетилась Галя вокруг матери, видно, и впрямь соскучилась по ней. – Сейчас завтракать будем.
А внук распаковывал на диване подарки – игрушечные машинки на батарейках, яркий пластмассовый конструктор под названием « домострой » . Чего ещё было ждать от бабушки инженера-строителя?
Зятя Тамара не застала. Ни свет ни заря укатил на свой завод, где трудился мастером цеха.
– Тут, мама, такое дело, – начала Галя важный, по всему видно, для неё разговор, – такая возможность есть, чтобы расшириться, поменять нашу однокомнатную квартиру на трёхкомнатную. Представляешь? Старушка одна в большой квартире осталась. Сын с семьёй в Ленинграде после учёбы обосновался, а отец его, старушкин муж, умер месяца три назад. С бабушки такую плату за лишнюю площадь драть стали, вот она и решила её на маленькую обменять. Но, конечно, с доплатой. И не очень много запросила, но нет у нас таких денег. А у тебя, мама, – и быстрый испытующий взгляд в сторону матери, – сколько денег при себе?
Тамара уже догадалась, к чему клонит дочь, назвала сумму.
– Правда? – обрадованно ахнула Галина. – Это даже больше, чем та бабка запросила.
– А что, – решительно махнула рукой Тамара, – где наша не пропадала! Один раз живём. Давай сходим, посмотрим ту квартиру.
Сходили, посмотрели. Квартира понравилась. Две совмещённые просторные комнаты и одна, боковушечка изолированная, поменьше. « Да мне-то хватит и такой, – решила про себя Тамара. – Стол, стул, диван, ну ещё полка для книг – всей мебели-то » .
– Меняемся? – весело спросила она у дочери.
– Ой, мамочка! – дочь, совсем как в детстве, бросилась матери на шею. У Тамары защипало веки от нечаянных слёз. « Старею » , – подумала она без сожаления.
Вечером, уже с участием Галиного мужа, обсуждали радостное событие.
– Ну, мамаша, – говорил растроганно зять после третьей рюмки, – не ожидал такого, честное слово. Вам при жизни надо памятник поставить. Вот это тёща так тёща. Ну, давайте ещё по маленькой. За ваше здоровье!
И закрутилось колесо обмена. Галя ломала голову над тем, что из мебели брать с собой, от чего отказаться.
– Всё надо брать, – веско сказала Тамара. – В той трёхкомнатной места для всего хватит. Вы себе можете новую мебель справить, а мне и эта годится.
И вдруг, произнеся последние слова, увидела Тамара Васильевна, как окаменело, вытянулось лицо Галины, как опустились уголки её губ, а брови недобро сошлись над переносицей.
– Так ты... рассчитываешь поселиться с нами? Мы уже говорили с Вовой на эту тему и подумали, что если бы ты была мне родной матерью, тогда, конечно, без вопросов. А так... мы на это не рассчитывали, на совместное проживание.
Ну вот, опять всё поплыло перед глазами у Тамары, и противная тошнота подкатила к горлу. Но на этот раз она быстро справилась со своей слабостью, даже нашла в себе силы невесело рассмеяться.
– Не рассчитывали так не рассчитывали. И я-то, признаться, давно уже на тебя, доченька, не рассчитываю. Зажилась я у вас. И бока уже болят от ночёвок на диване с внуком. Сегодня же и уеду. Хватит, нагостилась.
– Мама, – забормотала пристыженная Галина, – мы будем теперь копить деньги, вернём тебе со временем.
« На мои похороны » , – чуть не ляпнула Тамара, но сдержалась. Улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, кивнула головой примиряюще:
– Не переживай, дочка! Всё нормально, как любил говорить твой папа.
Стоял декабрь, и с билетами на поезда проблем не было. Тамара купила купейный билет до маленького сибирского городка, где жила её любимая двоюродная тётя. Перед отъездом отправила ей телеграмму: « Выезжаю Харькова восемнадцатого целую Тамара » .
Вот уж кто ей будет от души рад, так это тётя Зина. А у неё, Тамары, ещё и деньжата остались. И уже лёжа на вагонной полке, подложив под голову руки, думала она о том, что тётушкину « обстановку » вывезет к чёртовой матери на « дачу » , купит удобные мягкие кровати. Может быть, и на новый телевизор хватит денег. Летом огородом займётся, всё у них с тёткой будет из овощей своё. Может, и работу себе какую-нибудь подыщет. Не рановато ли в пятьдесят лет в пенсионерах сидеть? А может, клуб по интересам организует в этом тихом городе. Бытовали одно время такие под названием « Кому за тридцать » . А что, « за пятьдесят » не подойдёт? В сущности, пятьдесят – ещё не осень. Не зима, во всяком случае.
« Всё нормально! » – по привычке подвела Тамара итог своим размышлениям, резко повернулась на бок и закрыла глаза.
« Спать, спать, спать » , – выстукивали колёса, унося её с благословенного, но чуждого ей юга. Север, дальний Восток, Сибирь – это ей ближе, милее. Там ей и жить.
Декабрь 2004 г.
– Соглашайся, конечно. Квартира-то тебе там будет обеспечена. И потом Камчатка – северные надбавки, зарплата по высшему коэффициенту. А мы тогда с Вовкой распишемся, и жить он ко мне переберётся. Не пустовать же такой жилплощади.
На новом месте Тамара ограничилась однокомнатной квартирой, хоть и предложили ей по приезде трёхкомнатную. Обставила своё жильё более чем скромно – только самое необходимое: узкая кушетка, письменный стол, два стула, телевизор. А в кухню дешёвый, подержанный, но вполне приличный гарнитур у соседей по подъезду купила. Отъезжали они на материк.
Проработала Тамара Васильевна на новом месте месяца два и стала замечать – на планёрках, совещаниях – внимательный, изучающий взгляд одного « товарища » , начальника субподрядной организации. Был это чисто мужской коллектив – ПМК – передвижная механизированная колонна, которой и руководил этот Михаил Ильич Сафатов, энергичный, симпатичный мужик приблизительно одного с Тамарой возраста. Жил в рабочем общежитии, без семьи. Вот так, молча, присматривался к ней с месяц, наверно. А потом, после торжественного заседания, посвящённого 7 Ноября, предложил проводить её до дома. Согласилась. Почему бы нет? Темнота на улицах. Фонарей – на полкилометра один.
Отважился, взял под ручку, заговорил о том, что в разводе с женой уже около трёх лет. Надоело, видите ли, ей мотаться с ним по стройкам или месяцами дожидаться его редких визитов домой. « Это же всё равно, что жить с моряком дальнего плавания. Не знаешь, есть муж или нет » , – сказала жена ему на прощание. Вот и Тамара одна, заметил Михаил. Не надоело одиночество? Женщина она симпатичная, серьёзная, умная и тоже строитель к тому же. О такой можно только мечтать, что он, Михаил, и делает всё последнее время.
– Ты что, Сафатов, никак руку и сердце мне предлагаешь? – невесело усмехнулась Тамара. – Нет, миленький, мой поезд ушёл. Давно уже...
« Полтора десятка лет как ушёл, – подумала, подавив вздох. – Тогда, когда не стало Ивана. Единственным он был в её жизни. И другого не будет » .
Попоглядывал на неё Сафатов ещё месяца два-три, а потом его мехколонну перебросили на другую стройку.
Письма от дочери Галины приходили редко. Когда поздравляла Тамару с днём рождения или с большим праздником – с Новым годом там, с Первомаем. Или когда надо было Галине что-то заполучить от матери. Например, денег на дорогую обновку. В таких случаях письма становились тёплыми, даже ласковыми.
Вот и теперь пришло такое письмо: « Мама! Как ты там поживаешь? Я уже соскучилась по тебе. Почему ты в отпуск не приезжала? Мы тебя ждали. Мама, у меня будет ребёнок, через три примерно месяца. Здорово, да? Мамуля, у меня к тебе такое дело. Ты же знаешь, что мой Вовка родом с Украины. Там такая благодать, тепло, фрукты. И его родители там живут, недалеко от Харькова. Так вот они там уже почти договорились насчёт обмена квартирами. Одна семья, они русские, согласна обменять свою однокомнатную в Харькове на нашу трёхкомнатную в Комсомольске. Мам, согласись, что это для нас большое везение, редкая удача, чтобы кто-то согласился поменять Украину на Дальний Восток. А тут вот нашлись такие. Как я мечтаю перебраться в тёплые края! Всё мы с тобой мотались то по Крайнему Северу, то по этому вот Дальнему Востоку. Осточертело мне тут уже всё. А чтобы обменять квартиру, нужно твоё согласие, квартира-то на тебе числится. Но тебе ведь она не нужна, правда? Ты ведь не откажешь в такой ерунде своей единственной дочери, а, мамуля? »
Нет, Тамара не могла отказать Гале ни в чём. Квартира? Какой разговор? Есть у неё однокомнатная в Петропавловске-Камчатском, а ей больше и не хочется, и не надо. Укатили с её согласия молодые на Украину.
У Тамары появилась мечта: накопить с больших северных заработков побольше денег да и перебраться под старость поближе к дочери. Чтобы ни в коем случае не быть ей в тягость, купить где-нибудь поблизости, пусть не в самом Харькове, а в его окрестностях, например, небольшой частный домик с огородом, с садочком... Вот и начала она складывать на книжку чуть не всю свою зарплату, потому что привыкла довольствоваться малым, самым необходимым.
На пенсию Басаргина оформилась по северному льготному стажу в 50 лет. Усмехалась сама себе: на пенсионерку она никак не « тянула » , ни внутри, ни снаружи. Не могла представить себя без работы, тихой домохозяйкой в стенах квартиры. Но решила снять со счёта все сбережения и махнуть к дочке Гале. (Не могла считать её никем другим, как дочерью.) Очень уж соскучилась по своей « занозе » . Девять лет не виделись, такой срок! Не раз могла бы слетать к ним в отпуск, но... не звали. А незваный гость... Внука поглядеть хотелось, ведь ни разу не видела, а ему уже восемь. Накопленных денег, по её мнению, на покупку небольшого дома или скромной квартирки должно было хватить.
По пути на Украину сделала Тамара остановку в маленьком сибирском городке, где уже двадцать с лишним лет жила двоюродная сестра её покойной матери Зинаида Леонидовна, попросту – тётя Зина. Сердце Тамары болезненно сжалось при первых звуках голоса тётки. С трудом доковыляла она до двери, чтобы впустить племянницу в квартиру. Долго ковыряла ключом в замке, с одышкой, хриплым голосом приговаривала из-за двери:
– Тома, ты? Не верится, господи! Не надеялась уж, что увижу тебя. Счас я, счас, погоди.
Открыла наконец неподатливый замок, жадно всмотрелась в незнакомое, как показалось ей вначале, лицо племянницы. Признала, обняла, прижалась лбом к плечу Тамары и заплакала молча, сотрясаясь всем телом.
– Томочка, одни мы с тобой изо всей родни остались на всём белом свете. Никого ведь у нас, ни у тебя, ни у меня.
Тамару неприятно задели эти слова. Она отстранилась от тёткиных объятий, возразила резковато:
– Как это никого? Дочь у меня есть. Галя. Забыла, тётя Зина, что ли? Вот к ней и еду сейчас, на Украину. К тебе на денёк заглянула, остановку проездом сделала. Ну, как ты тут? Как здоровье?
– Какое там здоровье! – махнула тётка рукой. – Никакого нету. И смертушка моя заплутала где-то... Мне, Тома, квартирку мою жалко. Помру, достанется неведомо кому. Вот ты прописалась бы ко мне, да и жила бы и теперь со мной, и после, как уберусь. Тут ведь и обстановка вся на месте, не надо ничего покупать. И белья постельного у меня полно, и полотенец. Как сейчас начали пугать наценками, я деньги с книжки сняла и всего набрала – мануфактуры, посуды, постельного. А ещё у меня, Тома, дачка имеется. Лет десять назад купила за копейки старую избушку на краю города ради огорода. Земля жирная, три сотки, всё родит хорошо. В прошлом годе, наверно, последний раз сажала огород. В этом, думаю, не осилю. Бросать придётся. Ой, да что ж я, дура набитая, языком ля-ля-ля, а ты с дороги, голодная, поди. Счас мы с тобой перекусим. У меня и водочка есть, пропустим по маленькой за встречу. Это ж для меня такая радость, Томочка! Не чаяла встретиться, верное слово.
И правда, выпили по стопочке, закусили огурцами из банки с тёткиной дачки и сардельками, почаёвничали от души. Потом выключили и допотопный телевизор, и свет, легли. Тётка – на металлическую кровать со скрипучей сеткой, гостья – на продавленный диван. « Вот она, обстановка тёти Зины » , – грустно улыбнулась Тамара. Но было ей так хорошо, так спокойно рядом с родным человеком, словно к матери дорогой в гости заглянула.
На другой день пришлось прощаться. Зинаида Леонидовна опять заплакала, цепляясь за племянницу больными руками.
– Больше, наверно, не свидимся... Оставалась бы ты, Томочка. Куда едешь? Зачем? Здесь у нас хорошо. Природа вон какая, лес кругом, грибы, ягоды. А люди какие. Заболеешь или чё, так соседи всегда помогут, поддержат... Только родную душу никто не заменит. Смотри, Тома, я тебя ждать буду.
– Тёть Зин, – Тамара обняла родную душу, – ну что ты? Всё нормально, не плачь, перестань! Я напишу. А может, ещё и приеду, – добавила она просто для того, чтобы утешить тётку, сама не веря в сказанное.
В Харькове шагнула на перрон привокзальной платформы и замерла от удивления: действительно, юг. Начало декабря. В Москве, не говоря уж о Сибири, настоящая зима с метелями, морозцами, а здесь, на Украине, ни снежинки. Выпадал снег, сказали местные, что ехали с ней в купе, но тут же растаял.
Своим « украинцам » о своём визите к ним Тамара сообщать не стала, решила нагрянуть сюрпризом. А вернее – не любила она создавать людям, пусть и близким, лишних хлопот. Её поезд прибывал в Харьков рано утром, когда положено ещё нежиться в постели, досматривать последние сны.
На её звонок дверь открыла Галя. Опешила на миг, затем явно обрадовалась, с визгом кинулась матери на шею. « Ма-ма! » Потом отстранилась и настороженно свела тонкие брови.
– В гости? Надолго? У нас такая теснотища, самим повернуться негде.
– Ненадолго, – поспешила успокоить дочь Тамара. – На пенсию вышла, деньжат подкопила. Хочу поблизости от вас жильё приобрести. На квартиру вряд ли потяну, а вот домик в пригороде, думаю, осилю. Ну, давай, показывай внука. Я ему тут подарки привезла, не знаю, угодила или нет.
Восьмилетний Коля исподлобья, но с интересом и весёлым любопытством разглядывал шумную гостью. Вторую бабушку, о которой знал только понаслышке. Первая, отцова мать, как казалось ему – единственная, жила поблизости и частенько навещала семью сына. Нередко дети и сами наезжали к родителям Владимира – за овощами, фруктами, знаменитым украинским салом. Всего этого было у родителей Галиного мужа в избытке.
– Садись, – суетилась Галя вокруг матери, видно, и впрямь соскучилась по ней. – Сейчас завтракать будем.
А внук распаковывал на диване подарки – игрушечные машинки на батарейках, яркий пластмассовый конструктор под названием « домострой » . Чего ещё было ждать от бабушки инженера-строителя?
Зятя Тамара не застала. Ни свет ни заря укатил на свой завод, где трудился мастером цеха.
– Тут, мама, такое дело, – начала Галя важный, по всему видно, для неё разговор, – такая возможность есть, чтобы расшириться, поменять нашу однокомнатную квартиру на трёхкомнатную. Представляешь? Старушка одна в большой квартире осталась. Сын с семьёй в Ленинграде после учёбы обосновался, а отец его, старушкин муж, умер месяца три назад. С бабушки такую плату за лишнюю площадь драть стали, вот она и решила её на маленькую обменять. Но, конечно, с доплатой. И не очень много запросила, но нет у нас таких денег. А у тебя, мама, – и быстрый испытующий взгляд в сторону матери, – сколько денег при себе?
Тамара уже догадалась, к чему клонит дочь, назвала сумму.
– Правда? – обрадованно ахнула Галина. – Это даже больше, чем та бабка запросила.
– А что, – решительно махнула рукой Тамара, – где наша не пропадала! Один раз живём. Давай сходим, посмотрим ту квартиру.
Сходили, посмотрели. Квартира понравилась. Две совмещённые просторные комнаты и одна, боковушечка изолированная, поменьше. « Да мне-то хватит и такой, – решила про себя Тамара. – Стол, стул, диван, ну ещё полка для книг – всей мебели-то » .
– Меняемся? – весело спросила она у дочери.
– Ой, мамочка! – дочь, совсем как в детстве, бросилась матери на шею. У Тамары защипало веки от нечаянных слёз. « Старею » , – подумала она без сожаления.
Вечером, уже с участием Галиного мужа, обсуждали радостное событие.
– Ну, мамаша, – говорил растроганно зять после третьей рюмки, – не ожидал такого, честное слово. Вам при жизни надо памятник поставить. Вот это тёща так тёща. Ну, давайте ещё по маленькой. За ваше здоровье!
И закрутилось колесо обмена. Галя ломала голову над тем, что из мебели брать с собой, от чего отказаться.
– Всё надо брать, – веско сказала Тамара. – В той трёхкомнатной места для всего хватит. Вы себе можете новую мебель справить, а мне и эта годится.
И вдруг, произнеся последние слова, увидела Тамара Васильевна, как окаменело, вытянулось лицо Галины, как опустились уголки её губ, а брови недобро сошлись над переносицей.
– Так ты... рассчитываешь поселиться с нами? Мы уже говорили с Вовой на эту тему и подумали, что если бы ты была мне родной матерью, тогда, конечно, без вопросов. А так... мы на это не рассчитывали, на совместное проживание.
Ну вот, опять всё поплыло перед глазами у Тамары, и противная тошнота подкатила к горлу. Но на этот раз она быстро справилась со своей слабостью, даже нашла в себе силы невесело рассмеяться.
– Не рассчитывали так не рассчитывали. И я-то, признаться, давно уже на тебя, доченька, не рассчитываю. Зажилась я у вас. И бока уже болят от ночёвок на диване с внуком. Сегодня же и уеду. Хватит, нагостилась.
– Мама, – забормотала пристыженная Галина, – мы будем теперь копить деньги, вернём тебе со временем.
« На мои похороны » , – чуть не ляпнула Тамара, но сдержалась. Улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, кивнула головой примиряюще:
– Не переживай, дочка! Всё нормально, как любил говорить твой папа.
Стоял декабрь, и с билетами на поезда проблем не было. Тамара купила купейный билет до маленького сибирского городка, где жила её любимая двоюродная тётя. Перед отъездом отправила ей телеграмму: « Выезжаю Харькова восемнадцатого целую Тамара » .
Вот уж кто ей будет от души рад, так это тётя Зина. А у неё, Тамары, ещё и деньжата остались. И уже лёжа на вагонной полке, подложив под голову руки, думала она о том, что тётушкину « обстановку » вывезет к чёртовой матери на « дачу » , купит удобные мягкие кровати. Может быть, и на новый телевизор хватит денег. Летом огородом займётся, всё у них с тёткой будет из овощей своё. Может, и работу себе какую-нибудь подыщет. Не рановато ли в пятьдесят лет в пенсионерах сидеть? А может, клуб по интересам организует в этом тихом городе. Бытовали одно время такие под названием « Кому за тридцать » . А что, « за пятьдесят » не подойдёт? В сущности, пятьдесят – ещё не осень. Не зима, во всяком случае.
« Всё нормально! » – по привычке подвела Тамара итог своим размышлениям, резко повернулась на бок и закрыла глаза.
« Спать, спать, спать » , – выстукивали колёса, унося её с благословенного, но чуждого ей юга. Север, дальний Восток, Сибирь – это ей ближе, милее. Там ей и жить.
Декабрь 2004 г.
Назад |